Чак Паланик - Сочини что-нибудь

Койот тянул свою лямку и лямочку за окружающих.

Как-то раз, когда он сидел у себя в кабинете-клетушке, ему позвонил Бобер из кадров. Взяла с места в карьер:

– Как скоро сможешь быть в Орландо?

Она сказала:

– Ситуация назревает.

Койота ждал билет, и, чтобы поспеть на рейс, пришлось шевелить булками.

Он ушел с работы пораньше и отправился домой собирать вещи. Подъехав, застал жену на соседней веранде: та сидела с Быком и Оленем, попивая из баночки пиво, хохоча беззаботно, будто не замужем и ребенка у нее нет. Схватив ее за руку и утащив домой, Койот спросил:

– Что тебе наплели эти неудачники?

Он спросил:

– Обосрали меня?

Койот теперь наведывался к Фламинго минимум раз в неделю, а в среднем – раза два или три. Черт, бензин и тот был дороже отсоса. Даже если дочка не плакала по ночам, Койот все равно укладывал ее на заднее сиденье, пристегивал и ехал кататься. Фламинго оставалась для него просто пурпурным колечком, следом на члене. У нее даже лица не было, а вот ленивым уродам не нашлось иного занятия, кроме как шпионить за Койотом и распускать сплетни. Если слух дойдет до жены, она не поймет.

– Бык назвал меня красивой, – ответила жена. – Олень сказал, что моему мужу страшно повезло.

– Знаешь, – возразил Койот, – не стоит верить всему, что говорят.

Он сам не заметил, как перешел на крик.

Оскорбленная, супруга ответила:

– Дорогой, не такие уж они и плохие. Тебе бы тоже послушать их истории.

– Не стану я никого слушать. У меня глаза есть!

Эти животные – прирожденные лгуны. Они подделывают документы на соцобеспечение и крадут чужую почту, проворачивают с ней аферы. Олень отмотал срок в тюрьме, а Бык и того хуже: каждую ночь снимает Фламинго – платит пятерку за отсос. Фламинго выглядит как ходячий мешок с мандавошками или чем она там болеет, а значит, Бык заразился. Койота несло: он утверждал, будто Бык отсидел в тюрьме за изнасилование Газели. Олень – за продажу детского порно. Фламинго чуть не каждый месяц бегает делать бесплатный аборт; в клинику ходит как на работу. Койот не понимал, как человек, называющий себя «добрым» католиком, может общаться с бывшими зэками, на совести которых – длинный след из нерожденных детей Фламинго. Койот прервался лишь на мгновение – чтобы жена расплакалась и принялась молить о прощении.

Жена рассмеялась.

– Аборты? Это Фламинго-то?

Койот ждал. Мысленно запретил себе бить жену. Ждал, пока она отсмеется.

Наконец жена отдышалась.

– Фламинго даже не девушка.

Кровь словно испарилась через поры на коже. Руки стало покалывать.

Жена, вновь рассмеявшись, сказала:

– Фламинго… как это называется… – Она постучала себя кулаком по лбу, щелкнула пальцами и воскликнула: – Трансвестит! – От нее несло перегаром. – Ты бы свою рожу видел!

Койот отвесил жене оплеуху.

Жена упала, прижала руку к губам. Взглянула на кровь на ладони. Крови было немного, но жена смотрела на эту красную капельку, совсем крохотную, ничтожную, как на знамение конца света.

Схватив ключи со столика в прихожей, Койот выскочил из дома. Так и не убрав из салона пустое детское кресло, выехал на дорогу и вклинился в густой поток других машин, в которых ехали никуда взбудораженные незнакомцы. Койот знал, что брак – это как в кино, где все самые счастливые моменты спрессованы в трехминутную предысторию. Отчасти его работа в том и состояла, чтобы показывать посетителям супермаркетов эти предыстории, а после просить денег за остальную часть фильма. Койот знал: он еще не успел пристегнуться, а жена уже наверняка позвонила в полицию. Стояла одна из тех холодных ночей, когда быстро темнеет, и вот уже Койот колесил по улицам в поисках Фламинго.

– Мало того, что себе жизнь испортил, – бормотал он, – так еще загубил жизни жены и ребенка. Только Фламинго не пострадала.

Койот прямо видел, как хватает ее за тощую шею, – так и не научила никаким супертехникам.

Он открыл все окна, впустив в салон ночной воздух, и пел вместо украденного радио. Долго ездить не пришлось – Фламинго стояла на обычной точке, среди мусорных баков. Койот подъехал, и она просунула голову в окно.

– У тебя хороший голос, – заметила она. – Если хочешь, буду у тебя на бэквокале, сексуальной певичкой.

Она открыла дверь и забралась в салон.

Койот взглянул на ее страшенный парик, на пурпурные губы. Между ним и Фламинго лежали пробники леденцов от кашля в похожих на упаковки презервативов пакетиках. А среди них – мелочь. Фламинго знала грязные тайны Койота и все равно обрадовалась его визиту.

Она спросила:

– Где твоя лялька?

Койот хотел спросить, мол, а где у тебя киска, но сдержался. Плавно остановив свою колымагу, он сказал:

– Знаешь, я сегодня жену ударил.

Правда слетала с губ урывками, короткими фразами.

Он сказал:

– Я пришел убить тебя.

Он чуть не расплакался, но подумал, что это будет уже чересчур: слезам никто не поверит. Койот ждал, что Фламинго выскочит из машины.

Протянув к нему руку, она сказала:

– Папочка, я знаю, что ты меня обсчитываешь.

Обняв Койота за шею, она притянула его к себе. Койот не сопротивлялся. Упал, запутавшись в ремне безопасности, прижавшись щекой к мини-юбке Фламинго. Слыша ее запах, он произнес:

– Я умираю каждый день своей жизни.

Койот сам не заметил, как уснул.

Ночью в понедельник Рейчел звонит в другой город. Сидя в номере мотеля в Орландо, она прижимает трубку к уху и слушает: гудки. Смотрит в экран телевизора, листает каналы, выключив звук. Пятнадцать гудков. Шестнадцать. Тэд, запыхавшись, берет трубку после двадцать шестого. Рейчел просит передать трубку дочери.

– Пойду позову ее, – отвечает Тэд, – но чудес не обещаю.

Слышно, как он кладет трубку на кухонную стойку. Его голос звучит то громче, то тише – Тэд бродит по дому и зовет:

– Эйприл, милая! Иди поговори с мамочкой!

Скрипит пружина доводчика на двери-москитке. Шаги Тэда становятся глуше, когда он выходит на покрытую ковролином лестницу в коридоре.

Рейчел ждет. В номере мотеля пахнет как в магазине старой одежды: заплесневелая ткань, кислый пот и сигаретный дым. Командировки у нее случаются редко – последний раз она уезжала еще до рождения Эйприл, три года назад. На экране телевизора мелькают беззвучные футбольные матчи, молчаливые музыкальные клипы…

Дом, в котором они живут, – не первый. Прошлый сгорел дотла, но в суде доказали: никто не виноват. Загадочный, невероятный случай стал настоящей легендой среди домовладельцев. Вместе с домом сгорели все вещи.

Дочка родилась слепой. Эйприл не видела от рождения, однако все могло быть куда хуже. В первом доме Тэд жил еще до знакомства с Рейчел. Одна стена в столовой была сложена из стеклоблоков, и, проходя сквозь нее, свет ложился на черные лакированные стол и стулья паутинным узором. Стоило щелкнуть выключателем, и в камине в гостиной просыпались синеватые языки пламени. Ванны, унитазы, мойки – все было из черного фарфора. На окнах висели вертикальные жалюзи.