Надежда Нелидова - Книга 3. Дом с фиалками

Не зря, не зря, пока Трофим стоял на стрёме, Ангелина (комплекция ещё позволяла) пыхтя, пачкаясь в паутине и пыли, лазила под ванну, совала в тёмный угол золотую цепку (нашла на ковре и зажала в кулачке) и подвеску (незаметно сдёрнула с хозяйки, пока прыгали под магнитофон)… А не лопай до беспамятства как свинья: впредь наука!

– Вы какие-то наводящие вопросы клиентам задаете перед поиском пропавшей вещи? – интересовался корреспондент. – Пользуетесь какой-то логической связкой, выстраиваете цепь предшествующих событий?

– Ну что вы, нет, конечно. Тогда я ничем не отличалась бы от следователя из районного угрозыска…»

Да-а… Сколько было плачено-переплачено шустрым корреспондентам, чтобы те придумывали истории покрасившее, поправдоподобнее… А что касается иномарки с разбитой фарой – владельцу всё же кто-то накапал, что её угнал Трофим, и тот пообещал засветить горе-угонщику такую фару под глазом – не приведи господи. И засветил, так что Всемогущий Маг и Чародей не мог появляться на публике два месяца.

Что ни говорите, Трофимушка был золотой человек. Ни о чём не спрашивал, одевался и шёл, и делал то, что скажет Лина.

– Где, где мой Пуся, моё счастье, жизнь моя, я умру без него! Боже, он сейчас, наверно, мяукает, мокнет под дождём, питается объедками, спасается на деревьях от этих ужасных собак! А если Пусю поймали и мучают эти противные мальчишки?! У меня сердце разорвётся, я не выдержу этого! Пуся, вернись к своей мамочке! – басом рыдала дама.

Клиентки попадались всё какие-то сырые, нервные: соседи за стенкой жаловались.

– Жив, жив ваш Пуся, – поспешила успокоить Лина. – Вижу его в зеркале… Какие мы симпатичные, усатенькие. Немножко заблудились, бывает. В следующий раз будете выгуливать, туже затягивайте шлейку… Не волнуйтесь: сегодня же вечером ваш любимец будет мурлыкать в своей шёлковой корзинке.

Дама снова шумно залилась слезами – на этот раз от счастья, – и полезла в кошелёк. В самый неподходящий момент зазвонил телефон.

– С вашего позволения, – любезно сказала Лина (эту фразу она слышала в мексиканских фильмах), и выплыла в спальню. Звонил Трофим.

– Чего тебе?!

– Линушка! С котярой неладно…

– Что ты мелешь? Твоя пустая башка стоит меньше, чем одна блоха на этом засранце! Он жив?!

– Не совсем…

– Что значит – не совсем?!

– Он орал как резаный, царапался, когда я его поймал и вёз на дачу. А если он бешеный, зая?! Я его завернул в одеяло, чуток навалился… Развернул – а он уж обмяк. Я и искусственное дыхание делал, рот в рот…

– Идиот! Простого дела нельзя поручить.

Лина надела на лицо дежурную улыбку и вышла из спальни. Присела к столу, стала сгребать острыми, кроваво-красными, слегка облупившимися ногтями, разнокалиберные фотокарточки кота… И вдруг подпрыгнула, изменилась в лице.

– Что?! Что?! – заголосила нервная дама.

– Какой ужас! Крепитесь… Ваш Пуся вот сейчас, в эту самую минуту… Он не выдержал разлуки с вами. Перестало биться маленькое доброе храброе сердце…

Душераздирающий, на весь микрорайон, вопль – и следующий за тем грохот: дама брякнулась с табурета в обморок. Блин, разборки обеспечены и с соседями снизу.

…Пропавшие коты, украденные сотики и кошельки, ущемлённые грыжи, вильнувшие налево мужья, жёны-брошенки – вот на что в последнее время вынуждена была тратить свой уникальный дар знаменитая Ясновидящая Ангелина.

Лина скомкала пакет из-под чипсов, облизала сладкие липкие пальцы. Этих пакетов и кульков из-под семечек вокруг на полу было набросано – ногу поставить некуда. За Лининой спиной у стены вздымался холм одеял и наваленной одежды, из которого торчала всклокоченная борода. Это лежал муж Трофим, и будить его было бесполезно: он, как кот, спал двадцать часов в сутки.

В рекламную паузу самой пришлось совершать ряд многочисленных действий: нажимать кнопку «выкл.» на пульте, опускать затёкшие ноги, выковыривать из-под дивана тапки, кряхтя (мешал живот), собирать липкие шуршащие пакеты.

В кухне тоже ногу некуда было поставить – от остолбеневших от яркого электрического света, шевелящих усами тараканов. Крышка на мусорном ведре съехала набекрень, не вмещая под собой многократно уплотнённый, втоптанный мусор. Из-под крышки выбивался сладкий запах гниения.

Лина постояла раздумывая. Серия заканчивается вполне предсказуемо. Через семь минут фильм на другом канале. Успеет! Сунула голые ноги в мужнины ботинки, накинула плащ. По закону подлости, на мусоропроводе болталась картонка: «По техническим причинам мусоропровод не работает. Просим жильцов пользоваться контейнерами супермаркета».

Лина чертыхнулась и довольно даже шустро для своих габаритов задвигалась по лестнице вниз, шлёпая ботинками, усыпая путь серебристыми комками, кроша семечковой шелухой и жёлтенькой чипсовой крупкой.

На улице холодно и темно – полвторого ночи. Лина за телевизором выпадала из реальности, теряла счёт часам, забывала о времени суток за окном. Ну да не возвращаться же.

Рысью – по асфальтовым выбоинам, за спящий чёрный дом, за мокрые мотающиеся деревья – к контейнерам, окружённым горами картонных коробок. Бесстыдник ветер тут же облапил Лину, пытаясь заглянуть под плащ, задрал его до живота. Она энергично тюкала ведром по краю контейнера: не отлеплялись чайные пакетики, и ещё со дна тянулась какая-то слизь.

Зашуршали, приближаясь, проваливаясь в асфальтовые выбоины, автомобильные шины. Фары выключены, невидимое авто сливалось с чернотой земли, неба, деревьев. Лине как-то не захотелось в полвторого ночи встречаться с водителем и пассажирами автомобиля-невидимки. Ведром прикрыла голые ноги, резко белевшие в темноте и отступила за контейнеры. Хлопнули дверцы, потом багажник. Невидимые фигуры завозились, вытаскивали что-то тяжкое и неудобное, мешали друг другу, тихо ругались.

Лина ругалась громко, но в душе: голые ноги окоченели, вся закоченела. С тоской смотрела на окно своей квартиры, слабо, уютно освещённое голубым светом. Там работает телевизор, там диван с пледом, там – вместо спинки дивана – удобный и тёплый Трофим. И ещё на втором этаже светилось окно, слышались звуки застолья.

Скоро дверь распахнулась. Из весёлой квартиры – на лестницу, из подъезда – во двор выплеснулось не растраченное за столом веселье: песни, хохот. Кто-то из компании дробил ногами по асфальту, женский голос взвизгивал: «И – эх, и – эх!» Кто-то пытался запускать шипящие фейерверки.

Чёрные люди явно не хотели засвечиваться, зашевелились быстрее, тихо матерясь. В спешке что-то побросали с твёрдым чугунным стуком прямо на площадку у контейнеров, попрыгали в машину. Уехали.

Лина, наконец, мимо хватавших её мужских рук из весёлой компании, побежала домой, не чуя ног. Дома торопливо напустила горячую ванну, блаженно плюхнулась. Пропал фильм. Но если не затянет с купанием, по ночному каналу посмотрит кулинарно-эротическое шоу.