Джеймс Келман - Воскресные газеты

«Ладно, подойдет», — сказал стриженый ежиком, увидев, что толстый с удивлением смотрит на Томми.

«А к следующему воскресенью Макензи вернется?» — спросил тощий.

«Ага! — ответил Томми. — Он только на неделю. Поехал со скаутским отрядом на Арран».

Тощий кивнул двум другим.

«Бог с ним, пускай», — согласился толстый.

«Ладно, Макензи-младший, давай свой мешок!»

Стриженый ежиком взял мешок и начал укладывать в него пачки газет «Пост», «Экспресс» и «Мэйл». Работая, он покрикивал на двух подростков, собиравших другие газеты с полок, тянувшихся по всей стене у него за спиной. Когда мешок был наполнен и все газеты уложены, мужчина два раза шлепнул мешком по прилавку и обратился к Томми.

«Слушай, сынок, — сказал он. — Они разложены по порядку». Он стал считать на пальцах. ««Пост», «Рейнолдз» и «Эмпайр». Ясно?»

Томми замялся, и стриженый ежиком повторил то же самое еще раз. Томми кивнул, и он продолжил:

«Теперь «Телеграф», «Обзервер» и «Таймс». Понял?»

«Ага».

«Хорошо, парень, а теперь пошел. И помни: мы закрываемся в два».

«В два?»

«В два. Не забудь».

«Но Джон всегда возвращался домой около 11».

«А, этот мне Джон! — улыбнулся стриженый ежиком. — Ладно, тащи!» Он толкнул мешок по прилавку, и Томми потянулся за ним. Один из подростков взялся держать лямку мешка, и Томми поддел под нее голову и правую руку. Подросток помог ему дотащить мешок до конца прилавка и потом озабоченно поглядел на Томми сверху вниз.

«Все в порядке?»

Томми кивнул и с натугой стянул мешок с прилавка. Мешок, наполненный газетами, камнем упал на пол, увлекши за собой Томми. Все расхохотались, глядя на лежавшего Томми, который никак не мог выпутаться из лямки. В конце концов тощий сказал:

«Эй, помогите ему».

К Томми подскочили трое мальчиков; они высвободили его и подняли мешок обратно на прилавок. Томми поглядел на мужчин. После минутной паузы тощий сказал стриженому ежиком:

«Ну, Джимми, что ты теперь думаешь?»

«А, парень справится».

«Дай ему участок полегче, — предложил толстый. — Этот шестой больно уж тяжелый. Мы отдадим его кому-нибудь другому».

«Нет, мистер, — возразил Томми. — Я справлюсь. Я и раньше помогал брату».

Стриженый ежиком кивнул и улыбнулся.

«Молодец, Макензи-младший. Ты вот что: накинь лямку только на одно плечо. Лучше левое. А голову под нее не подсовывай, а то опять будет то же самое. Тут главное — равновесие. Только одно плечо. Понял?»

Томми кивнул, надел лямку, и стриженый ежиком пододвинул мешок к краю прилавка.

«Готов?»

«Ага».

«Ну, вот и порядок; забирай».

Томми сделал глубокий вдох и зашагал от прилавка, под тяжестью мешка согнувшись почти горизонтально. Он дошел до двери, ничего не видя перед собой, кроме собственных ног.

«Откройте ему дверь!» — закричал тощий.

До того, как дверь захлопнулась, он услышал, как толстый сказал:

«Ну и ну!»

Томми добрел до конца Гарскадден-Роуд и повернул на Драмчэпел-Роуд около белой церкви. Из-за давившей на него тяжести у него ныло в груди, а лямка больно врезалась в плечо, но теперь он уже не так часто спотыкался, как раньше. Было около половины шестого утра. Когда он поднял голову и глянул перед собой, он увидел, что у автостанции Долсеттер стоит синий автобус. Когда ему оставалось до автобуса ярдов 50, он снова глянул перед собой и увидел, что водитель уже залезает в кабину. Томми попытался пуститься бегом, но колени у него словно приклеились одно к другому. Взревел мотор. Томми судорожно ковылял, дергаясь и припрыгивая. Автобус медленно покатился наверх к перекрестку, он был уже в каких-нибудь 15 ярдах, и теперь навстречу ему под гору Томми двигался быстрее. По улице проехал бензовоз, и, пропуская его, автобус на мгновение задержался. Томми ринулся вперед и схватился за поручень задней площадки. Автобус вывернул на большую проезжую улицу, а Томми болтался, стоя одной ногой на самом краю задней площадки и балансируя другой, но он не мог втянуть мешок. Лямка врезалась в плечо, и мешок тянул его назад, а автобус набирал скорость. Внизу никого не было. В груди у него все напряглось, и началась сильная боль в шее. Затем лямка стала соскальзывать, она соскользнула вниз и задержалась на изгибе локтя. Томми сжал зубы и вцепился в поручень. Но тут его схватила чья-то холодная рука.

«Держись!» — закричала старуха-кондукторша.

Он с силой вдохнул в себя воздух. Кондукторша втянула его на площадку, и он остановился там, весь дрожа, опустив у своих ног мешок, не в состоянии произнести ни слова.

«Ах ты глупыш! — крикнула кондукторша. — Проходи внутрь, пока не вывалился прочь!»

Она помогла ему втащить мешок с площадки, и он свалился на боковое сиденье, оставив мешок на полу.

«И о чем твоя мать думает!» — сказала кондукторша.

Он вынул из брючного кармана деньги и вежливо сказал:

«Два с половиной пенса, пожалуйста».

В конце Ахамор-Роуд Томми сошел с автобуса: сначала он сам слез с площадки, а потом, снова надев лямку на левое плечо, стащил мешок. Он услышал двойное треньканье звонка, когда кондукторша дала сигнал водителю. Взбираясь по крутому подъему по направлению к Килмуир-Драйв, он сначала делал передышку примерно каждые 20 ярдов, но к середине подъема он отдыхал уже через каждые восемь или 10 ярдов. Наконец он остановился и втащился в первый двор; там он выпрямился, и мешок со стуком рухнул на зацементированную площадку. Он подождал с минуту, но никто не вышел поглядеть, в чем дело. Газеты в мешке сдвинулись, он поднял мешок и уронил его раз-другой, надеясь, что они примут прежнее положение, но они остались, как были. Во всем теле у него было какое-то странное ощущение. Он начал обход двора — черепашьим шагом, как при замедленной съемке. Он пощупал свое плечо, левая рука у него висела, как плеть. Доковыляв до крыльца, он сел на каменную ступеньку — вторую снизу. Потом он встал и потянул из мешка «Санди Пост», но когда он вытащил ее до половины, она застряла и дальше не вылезала; он потянул еще, но бумага порвалась. В конце концов он все-таки умудрился вытащить газету и, сидя на ступеньке, прочел отчеты о футбольных матчах.

Затем он проделал то же самое с «Санди Мэйл». Еще посидев, он просмотрел «Рейнолдз Ньюз», а потом встал, потирая холодный зад.

Первый двор он обошел за пять минут; потом он потащил мешок по тротуару к следующему двору. В конце двора, на верхней площадке, когда он засовывал в почтовый ящик свернутые в трубки «Пост», «Мэйл» и «Уорлд», за дверью залаяла собака, и он ободрал пальцы о створку ящичной щели.