Лорен Лейн - Первый раз (сборник)

Джек смотрел куда-то вверх, взгляд его казался отстраненным и задумчивым, словно его мысли в тот момент находились где-то очень далеко, и я поняла, что он не видит меня.

Спустя час после службы мама просила меня отыскать отца, чтобы мы вместе отправились домой на воскресный обед. Джек все еще сидел в церкви, совсем один. Я узнала его со спины; он сидел, опустив голову, словно погрузившись в молитвы. Я застыла на месте, заметив, что отец тоже идет сюда. Он направлялся прямо к Джеку и вскоре присел на скамью рядом с ним.

– Здесь так спокойно, – внезапно заговорил Джек, подняв голову, но не смотря на отца. – Не знаю уж, как Бог, но демоны точно сторонятся этого места.

– Если вы нашли мир, еще не значит, что вы нашли Бога, – ответил отец. – У всех нас есть место, где мы забываем о проблемах и находим покой. Вероятно, для вас это место здесь.

– Может быть, – произнес Джек.

Отец протянул руку и пожал его плечо.

– Оставайся, сколько душе угодно, сын мой.

Когда отец встал, мне было уже не скрыться – он сразу заметил меня. Он замер на миг, а потом направился в мою сторону.

– Мама просила тебя найти. – Отец заметил в моем голосе нотку вины за подслушивание, но виду не подал. Когда мы вышли из церкви, я добавила: – Мне он говорил, что не ходит в церковь.

Отец обнял меня за плечи, увлекая в сторону своего кабинета, рядом с которым нас ждала мама.

– Милая, он пришел в церковь как в здание, а не как в храм Божий. Есть разница.

И с тех пор я видела Джека в этом здании каждый день. В делах земных он оказался гораздо более сведущ, чем остальные прихожане, и нередко предлагал свои услуги в починке протекающего крана, ремонте крыши или замене электрической проводки.

Джек, наконец, выбрал пластинку.

– Дай мне минутку выбрать лучшую песню.

– Включай любую, кроме «Сын проповедника».

Мои слова вызвали улыбку на его лице.

– Что ж, я ее чуть не включил. Но ты права, эта песня не подходит.

Я закрыла глаза и стала терпеливо ждать, когда музыка разольется по всему помещению, захлестнет нас полностью и сольет в единое целое, сделает ближе, чем когда-либо.

Заиграли первые ноты песни Нины Симон «Хорошее настроение», и дюжина эмоций вмиг пробудилась в моей душе. Мое сердце пронзило теплое прикосновение Джека, и он увлек меня в свои объятия, двигаясь в такт музыке. Я положила щеку ему на грудь, холод голубого шелкового галстука покалывал мою кожу. Его рука коснулась застежки свадебного платья, стараясь найти частичку обнаженного тела.

Новая заря, новый день

Я начинаю жизнь сначала…

Джек взял мою руку и стал покрывать поцелуями ладонь, затем – запястье, потом продолжил двигаться все выше и выше. Я с трудом проглотила ком в горле, боль заполняла мою грудь, угрожая вырваться со слезами в любой момент. Слишком много эмоций для конца, который должен быть началом.

И мне так… хорошо.

Слезы покатились по щекам, когда начала играть следующая песня, и Джек, отпустив руку, за подбородок приподнял мое лицо.

– Одри, что случилось?

Я уткнулась лицом в его рубашку.

– Мне страшно, – призналась я впервые с тех пор, как он рассказал мне о своей работе, к которой должен был вернуться слишком скоро. – Что если этой ночью все пойдет не так, а потом… потом…

Я не смогла закончить предложение. Ощутив напряжение Джека, я почувствовала себя виноватой и разрыдалась еще сильнее.

– Прости, прости меня! Я обещала, что мне не будет страшно, если ты женишься на мне и нас свяжет навеки нерушимая клятва.

Джек крепче обнял меня, поглаживая мои волосы и продолжая покачиваться под музыку.

– Все хорошо. В твоем страхе нет ничего предосудительного. Но ты не должна злиться на меня за отъезд. Хотя ты можешь попросить меня бросить все и остаться с тобой.

Я подняла взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Я не стану на тебя злиться, обещаю.

Он улыбнулся и нежно смахнул слезы с моего лица.

– Знаю, что не станешь.

Я вновь опустила голову на грудь Джека, слушая спокойный стук его сердца.

– Я могу попросить тебя остаться, могу впасть в отчаяние, когда придет час расставания, и начать умолять, но я никогда не смогу осудить тебя за это.

Джек вздохнул и поцеловал мои волосы.

– Нет, только не ты. Осуждение, злость и тем более ненависть тебе не свойственны.

– А что, если я захочу написать тебе?

– Одри, – предупреждающе произнес он.

– Знаю-знаю. – Я приподнялась на цыпочки и чмокнула его в шею. Вдохнув его запах, я вспомнила, как впервые оказалась достаточно близко к нему, чтобы ощутить и навсегда запомнить этот, ни на что в мире не похожий, аромат.

Мы с мамой в тот день были в церкви и готовились к прослушиванию, когда я обнаружила неподалеку Джека, по пояс голого, вспотевшего, с ящиком инструментов на поясе. Он смотрел на меня так внимательно, что я невольно запнулась и испортила песню.

– Одри? – заинтересованно спросила мама, ее пальцы замерли над клавишами фортепьяно.

– Виновата, извиняюсь, – произнесла я, густо покраснев.

Она окинула взглядом помещение и заметила Джека, стоявшего неподалеку облокотившись о спинку церковной скамьи. Мать встала и сложила ноты, обращаясь к Джеку:

– Ужинаешь сегодня с нами, Джек?

Я приоткрыла рот от удивления – никто не сообщил мне о таких планах. Заметив кивок Джека, я сжала губы. Мама посматривала то на меня, то на него, а после одарила Джека простодушной улыбкой, ненавязчиво попросив его перезвонить ближе к вечеру, и поспешно удалилась. У меня создалось впечатление, что родители хотят свести меня с этим парнем. Вернее сказать, с этим мужчиной.

– Я не знал, что мирская музыка дозволена в храмах, – сказал Джек, выискивая что-то в ящике с инструментами.

– Она и не дозволена. – Я улыбнулась и села за фортепьяно, начав перебирать ноты. – Мне приходится скрывать свои репетиции от директора хора, и я уверена, что в итоге стану объектом сплетен на целую неделю.

– Предполагаю, годами накопленные связи твоей матери поспособствуют тому, чтобы разговоры о тебе не утихали целых несколько недель. – Он сел рядом со мной за фортепьяно и рассмеялся, увидев мое шокированное лицо. Джек потянулся к клавишам. – Я же горжусь своей склонностью ничего не замечать.

– Я это поняла, – ответила я, не сводя взгляда с его лица.

Правой рукой Джек начал наигрывать медленную мелодию, а после стал играть и левой, отчего наши плечи чуть соприкоснулись.

– Ты мне нравишься, – сказал он, чуть склонившись над инструментом. – У тебя очень милые, располагающие родители. И ты не кажешься нелюдимой, каковыми, я считал, чаще всего бывают дочери священников. Ты просто немного застенчива. Однако ты не стесняешься петь.

Эти слова заставили меня покраснеть от смущения, и я опустила взгляд, лихорадочно, но тщетно пытаясь найти предлог покинуть церковь. Вероятно, такую реакцию вызвало воспоминание о нашей первой встрече, когда Джек совершенно внезапно попросил меня удалиться из его квартиры. Тогда я подумала, что ничуть ему не нравлюсь, и полагала, что ему вообще вряд ли кто-нибудь может понравиться.