Бернард Шоу - Чудесная месть

— Да, тебя я и решил послать. Ты бесспорно сообразителен и мог бы стать первоклассным сыщиком, если бы только не твоя рассеянность. Главный же твой козырь, Зенон, в том, что ты настолько не в себе, что не возбудишь никаких подозрений у тех, за кем тебе придется наблюдать. Возможно ведь, все это обман. Если так, верю и уповаю, что Хики тут ни при чем. И все же мой долг быть осторожным и бдительным.

— Кардинал, разрешите спросить вас, наблюдается ли наследственная склонность к умопомешательству в нашей семье?

— Насколько мне известно, нет. Если не считать тебя и моей бабки. Она была польского происхождения, и ты очень похож на нее лицом. А почему ты спрашиваешь?

— Видите ли, мне не раз приходило в голову, что вы не в своем уме. Простите столь смелое заявление, но человека, посвятившего свою жизнь погоне за кардинальской мантией, человека, уверенного, что все, за исключением его самого, сошли с ума, человека, способного отнестись всерьез к басне о странствующем кладбище, едва ли можно считать нормальным. Поверьте мне, дядя, вам нужна перемена обстановки и полный покой. Кровь польской бабки бурлит в ваших жилах.

— Надеюсь, я не впадаю в грех, поручая цинику дела церковные, — . заметил он раздраженно. — Надо, впрочем, пользоваться тем орудием, какое вложено в наши руки. Значит, решено — ты едешь?

— Если бы вы не теряли времени, рассказывая мне то, что я с легкостью узнал бы сам, я был бы уже на месте.

— Торопиться некуда, Зенон. Я должен еще снестись с Хики, предупредить, чтобы тебе приготовили жилье. Напишу ему, что ты едешь для поправки здоровья, что, кстати сказать, правда. И еше, Зенон, ради бога, не болтай лишнего. Веди себя, как взрослый человек. Не затевай с Хики диспутов на религиозные темы. Помни, ты мой племянник, и не позорь меня.

— Я стану ревностным католиком, и вы будете гордиться мной, дядя.

— Хотел бы я, чтобы это было так, хотя ты — неважное приобретение для церкви. Теперь я попрошу тебя удалиться. Скоро три часа, а я еще и не прилег. Ты найдешь дорогу к своему отелю?

— Это неважно. Я подремлю здесь в кресле. Идите спать и не заботьтесь обо мне.

— Я не сомкну глаз, пока не буду уверен, что ты покинул мой дом. Ну ^поднимайся же, и спокойной ночи!

Вот копия моего первого доклада кардиналу:

«Фор Майл Уотер, графство Уиклоу,

10 августа

Дорогой дядя, чудо — подлинное. Я симулировал полнейшую доверчивость, чтобы не вызвать подозрений у Хики и деревенских жителей. Я прислушивался к их спорам с заезжими скептиками. Я ознакомился с официальными картами графства и тщательно опросил окрестных лендлордов-протестантов. Я провел день на правом берегу реки и день на левом, а также обследовал и тот и другой в полночь. Я критически рассмотрел вулканическую гипотезу, тектоническую гипотезу, вихревую гипотезу и другие теории, выдвинутые провинциальными мужами науки. Все они несостоятельны. В округе остался лишь один не уверовавший в чудо — оранжист [2] Оранжисты — проанглийская политическая группировка в Ирландии, связанная с протестантской церковью. . Он не может отрицать, что кладбище переместилось, но считает, что оно было выкопано в течение одной ночи и перенесено на другой берег крестьянами под руководством Тома Хики. Это, конечно, исключается. За последние четыре года здесь никто не умирал, и могила Адского Билли — единственная, которую можно назвать свежей. Она стоит одна-одинешенька на правом берегу, и здешние жители после наступления темноты обходят ее. Днем же прохожие швыряют в нее камнями, так что скоро на этом месте вырастет каменный холм. Кладбище с полуразрушенной часовней посредине находится на левом берегу. Можете прислать комиссию немедленно. Чудо действительно произошло, как сообщил вам Хики, всякие сомнения тут излишни. Что касается меня, то я уже настолько свыкся с этим, что если завтра все графство Уиклоу провальсирует в Мидлсекс, я не потерплю никаких возгласов удивления моих лондонских друзей.

Не правда ли, я изложил дело ясно и толково? Хватит теперь об этом пошлом чуде! Если вас интересует чудо вечное и нетускнеющее, цветущее и юное, достойное того, чтобы быть увенчанным, приезжайте сюда и взгляните на Кейт Хики, которую вы считали ребенком. Заблуждение, милорд кардинал, заблуждение! Ей семнадцать лет, и у нее такой цвет лица и такой ирландский говорок, что от вашего аскетизма останутся рожки да ножки. Я для нее удивительная личность, непонятный человек, питомец греховных городов. За ней здесь ухаживает шестифутовый деятель сельского хозяйства, которого господь бог создал из отходов самого грубого материала, какой был у него под руками, и отправил в графство Уиклоу пахать землю. Его зовут Фил Лэнген, и он меня ненавидит. Я встречаюсь с ним у отца Тома, которого развлекаю главным образом рассказами о ваших любовных похождениях в Саламанке. Факты иссякли у меня в первый же день, и теперь я придумываю самые удивительные истории об испанских доннах, в которых вы фигурируете как молодой человек, лишенный твердых моральных устоев. Отец Том наслаждается от души. Мне кажется, что, согрев этим лучом освежающей страсти замороженную жреческую абстракцию — а таковой вы были до сих пор в глазах Кейт, — я сослужил вам немалую службу.

А какая природа здесь! Сады Геспериды!.. А небо!

До свидания, дядя».

И вот я живу в Фор Майл Уотер, и я влюблен. Я влюбляюсь постоянно, но встретить женщину такого очарования, как Кейт Хики, мне удается не чаще, чем раз в год. Она так умна, она так ветрена! Когда я завожу речь об искусстве, она зевает. Когда я обрушиваюсь на весь свет и бичую людскую низость, она хохочет и называет меня бедняжкой. Когда я говорю ей о том, как она прелестна, Кейт смеется надо мной. Когда я выговариваю ей за жестокость, она сердится и едко острит на мой счет, называя меня чопорным джентльменом.

Однажды в солнечный день мы стояли у калитки ее дома. Она глядела на пыльную дорогу, поджидая омерзительного Лэнгена. Я глядел в чистое, без малейшего облачка небо.

— Когда вы возвращаетесь в Лондон? — спросила она.

— Я не спешу возвращаться в Лондон, мисс Хики. Мне хорошо и в Фор Майл Уотер.

— Фор Майл Уотер должен гордиться, что понравился вам.

— Да, понравился. А что в этом плохого? Неужели вам досадно, что я здесь счастлив? Почему ирландские девушки не дают человеку хоть минутку отдохнуть душой?

— Не понимаю, зачем вам водиться с ирландскими девушками, если они так плохи?

— Разве я сказал это, мисс Хики? Признайтесь, ведь я произвел на вас сильное впечатление?

— Разумеется, может ли быть иначе? Поверите ли, я не сплю по ночам и восхищаюсь вами, мистер Легге. Чем другим может помочь христианская душа своему ближнему, который столь низкого мнения о себе?