Юлия Александрова - Собачий вальс (рассказы)

— Не рассказывай, пожалуйста, маме, потому что тогда она прекратит с нами разговаривать!

Ничего другого мы не боялись.

Когда мы подросли, мама не часто обращалась к нам с просьбами, потому что предпочитала справляться сама. Тем не менее, мы точно знали: если мама просит — значит, так надо. Когда она просила, то не говорила «пожалуйста» или «спасибо», её слова звучали как приказ, и его необходимо было исполнить.

Как-то раз, ещё в юности, я отнеслась к маминой просьбе очень легкомысленно. Дело было летом, в июле, который выдался на редкость жарким и засушливым. Кристина жила тогда в Питере, Карина уехала на практику с курсом, а Люся, как назло, мучилась в больнице с гнойным аппендицитом. Мама давно планировала съездить к подруге на день рождения в Днепропетровск, она купила билеты и новое платье, так что об отмене поездки не могло быть и речи. Люсин аппендицит она предусмотреть не смогла, ей оказалось некого оставить по хозяйству, и поэтому она позвонила мне. Я тогда только закончила первый курс и слонялась в городе без дела.

— Каля, — так она меня называла, когда была в хорошем расположении духа, — я завтра улетаю на четыре дня, так что ты поживёшь на даче и присмотришь за собаками и огородом. Ключи под крыльцом, а список того, что нужно сделать, я повесила на холодильник. С собаками с утра я погулять успею, так что можешь спокойно спать хоть до двенадцати. Обед и ужин приготовила. Увидимся в воскресенье.

Я приехала на дачу поздно вечером, когда собаки уже успели загадить всю веранду, где мама их предусмотрительно закрыла. Я прочитала список обязанностей и ужаснулась: в четверг и субботу полить теплицу с помидорами, а в пятницу и воскресенье — с огурцами, непременно тёплой водой и вечером. Напротив фразы «холодную колодезную воду ни в коем случае не использовать» стояло три восклицательных знака. Также мне в обязанности вменялось «подкормить» капусту на заднем дворе, а именно — вылить под каждый кочан по два ковшика «вонючей воды из бочки». И напоследок, чтобы уж окончательно меня добить, мама попросила простерилизовать банки и разложить по ним клубничное варенье, которое она сварила накануне.

Я вздохнула, взяла собак и прошлась с ними пару кругов по посёлку, чтобы настроиться на рабочий лад. Собакам нечем было ходить под кусты, потому что они целый день просидели голодные, а то, что в них было до этого, они давным-давно разметали по полу веранды. Прогулка получилась недолгой, но свежий дачный воздух ударил мне в голову с такой силой, что я окончательно расслабилась. Поэтому, не долго думая, я решила отложить дела на завтра, пустила собак ночевать в дом, а сама уютно устроилась на диване в маленькой гостиной второго этажа, где спокойно уснула под бормотание телевизора.

Неприятности приобрели отчётливые очертания с утра, которое для меня в то время начиналось не раньше полудня. Кайра (мама питала непреодолимую слабость к женским именам на букву «к»), огромная, размером с небольшого телёнка лабрадориха, сгрызла подчистую мамины любимые тапочки с розовыми помпонами. Веранда от пола до потолка пропиталась едким запахом собачьих фекалий так, что я чуть не потеряла сознание, стоило мне туда войти, и гудела от полчищ невесть откуда взявшихся мух. Для того чтобы отмыть загаженные пол и плинтусы, мне потребовалось несколько часов, ворох старых тряпок, жидкость для мытья посуды, стиральный порошок, шпатель и садовые ножницы. Несколько раз мне казалось, что я больше не выдержу: мне хотелось бросить всё, навсегда сбежать из дома и сменить фамилию, чтобы никто не смог меня найти. Я израсходовала на веранду два баллона освежителя воздуха и полфлакона дорогих французских духов, но запах так и не выветрился даже за четыре дня.

Я выбилась из сил, и до стерилизации банок руки не дошли: варенье забродило, и во вспенившемся сиропе жирными точками плавали липкие мушиные тушки. Теплицы я поливала, но один раз забыла закрыть на ночь, другой — открыть днём. Когда мама приехала, она не сказала ничего, лишь посмотрела на меня внимательно чёрными глазами-смородинами и пошла к себе наверх. Я готова была провалиться сквозь землю.

С тех пор мама обращалась ко мне с просьбами всего три раза: чтобы я вышла замуж за отца своей дочери, купила ей юбку из тартана принцессы Дианы [11] Тартан принцессы Дианы — особый вид тканого полотна, который был разработан ведущим шотландским производителем тартанов в память о погибшей принцессе. и прилетела на похороны моей так называемой бабушки. На первую просьбу мамы я не без внутренних колебаний согласилась, но выполнить так и не смогла, потому что мой cohabitee [12] Cohabitee (с англ.) — сожитель, гражданский муж/жена. уехал отдыхать на Гоа с друзьями, но возвращаться оттуда не захотел. Так мне сказали его друзья, смущённо отводя глаза, когда я о нём спросила. Не так давно я увидела его в очереди перед кассой в Marks&Spencer на Ковент Гарден с двумя упаковками сэндвичей в руках. Он стоял вполоборота и боязливо косился в мою сторону, но сделал вид, что не заметил меня. Я не возражала, он и до Гоа не во всём меня устраивал, а после — тем более. Ради второй маминой просьбы я специально съездила в Эдинбург: там есть неплохой магазинчик, где продают официальный тартан Дианы по туристическим ценам, но с очень красивым вытканным клеймом ‘ Made in Scotland ’. Третью просьбу мне предстояло выполнить сейчас. Я живо представила, на что мне придётся ради неё пойти, и внутренне содрогнулась. Оставалось надеяться лишь на то, что босс отнесётся к вынужденному отъезду в самый разгар туристического сезона благосклонно, как и мои кредиторы.

Билетов на прямой рейс до Москвы не оказалось, поэтому пришлось довольствоваться полётом с пересадкой в Дюссельдорфе. Выходило несколько дороже и не так удобно (семь часов вместо четырёх), но выбора у меня не было. Сару я взяла с собой — оставить её в Лондоне мне не позволила совесть. Я пропадаю на работе допоздна, без праздничных и выходных дней, чтобы мы могли сводить концы с концами, так что она давно научилась быть самостоятельной и ловко готовит себе в микроволновке завтраки, обеды и ужины из полуфабрикатов. Но бросить девчонку одну на целую неделю — это слишком даже для такой женщины, как я, с наполовину атрофированным материнским инстинктом.

Сара не проявила ни малейшей заинтересованности в предстоящей поездке в Москву к бабушке, лишь пробормотала в подушку заветное слово из четырёх букв. Мне было понятно её недовольство: оказаться в деревне, в сонном коттеджном посёлке и провести семь дней в обществе малознакомых тёток — что может быть хуже? Саре в ноябре исполнится тринадцать, она почти не говорит по-русски, красит ногти в чёрный цвет и постепенно учится громко хлопать дверью. Настоящий лондонский подросток спального района из неполной семьи.