Сергей Минутин - Скульптор и Скульптура

И снова книжные строки: «Человек в конце концов уходит к человеку, хотя джунгли его и не гонят…»

— Уходит, — думал Сергей, — и приходит, куда приходит?

И вновь книжные строки: «У подножья холма она снова крикнула громко и протяжно: «Не забывай, что Багира любила тебя!».

— Лучше не скажешь, — подумал Сергей, — без любви остаётся только закон джунглей, а с любовью: «Мы с тобой одной крови, ты и я».

Серёжкина женщина проснулась, выгнулась, как Багира, потянулась и положила свою голову ему на грудь в ожидании ласк. Сергей запустил руку в её волосы и сказал: «Я понял, в чём отличие человека от всего остального живого мира. В человеке всё, буквально всё, может пробудить музыку, поэзию, любовь. Всё, и волчий вой, и щебет птиц, и шум волн. Человек может настроиться на любовь, даже, как Маугли, которому никто не объяснял, что такое человеческая жизнь. Но он полюбил джунгли, а значит состоялся как человек. Он полюбил джунгли с их справедливыми законами, похожими на войсковые уставы, вроде бы жестокими, но следуя им, можно уцелеть в вечном бою. Он полюбил своих друзей — зверей, которые его воспитывали и лизали ему уставшие ноги, с тем же чувством, что и человеческая мать гладит своего ребёнка по голове. Даже к Шер — Хану он не питал ненависти, а просто защищал себя и своих друзей от него. А потом он полюбил и людей, увидев среди них женщину».

— Ты поняла что–нибудь? — просил Сергей мурлыкающую от удовольствия барышню.

— Как скажешь, дорогой, — пролепетала она, — если нужно, чтобы я поняла, то я поняла, если не нужно, чтобы я поняла, то я не поняла.

— Это лучший из возможных ответов для женщины, — подумал Сергей.

Выпускники разъехались, воспоминания остались. Это было недавно. Это было давно.

Несколько похожих фраз застряли в мозгу у Сергея и не давали ему покоя на службе. Они стали навязчивыми интеллектуальными проблемами, требующими решения. Он ходил и решал кроссворды: «Женщина — непрочитанная книга; Маугли; как скажешь, дорогой».

Чем ближе была разгадка, тем больше его начинал мучить другой вопрос: «Зачем я здесь? Что я делаю в армии, в этой части? Кого защищаю? Кого спасаю и от кого? Чей изюм ем?».

Вроде бы всё его устраивало, но не было развития, не было притока нового знания. Сергей чувствовал себя воином, но воином абсолютно самостоятельным, способным принимать решения и брать на себя ответственность, и не только брать, но и отвечать. Но вся армейская система, окружавшая его, исключала принятие самостоятельных решений, как и их выполнение. Решение и выполнение оставались данью традиции и подразумевались по умолчанию.

В качестве расхожих примеров для подражания оставались Суворов, Кутузов и Жуков. Все остальные после них с дрожью в коленях выслушивали безответственные приказы, рождённые непонятно где и непонятно кем, в штабах, и с красными от гнева «лицами» отдавали их «вниз», посылая солдат на смерть в военное время, или делая из службы одно не проходящее мучение — в мирное. Оценка действий военных тоже своеобразная: выполнил чужое решение, хороший военный, не выполнил — плохой. Но выполнять чужие решения — это больше по женской части. Тогда почему в армии больше мужиков, и хоть почти всех их сравнивают с «дубами», так прямо и говоря: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона», но проблемы такое наблюдение не снимает.

Из собственных наблюдений он знал, что в армии легко воевать с теми командирами и солдатами, которых считают куражными. Которые любят жизнь и все её проявления. Из истории войн он мог вспомнить немногих военных, которые укладывались в его представление о военной службе. Это был Лермонтов, Денис Давыдов, Маринеску. Они практически не знали над собой командиров, но несомненно были воинами.

Воин одинок, хоть часто и находится в окружении друзей и женщин. Воин выполняет свои решения и старается не приказывать, а решать. На собственном опыте Сергей видел, что в частях, где командиры жизнелюбы, «гулёны, пьяницы и бабники», ничего плохого не происходит, и наоборот, там где «великий полководец» ещё в младших офицерах нажил себя язву, геморрой, астму и цирроз печени, так бесконечные, «героически решаемые» проблемы.

Сергей, уже был достаточно опытным, чтобы знать, как работает механизм, приводящий в движение всю армейскую службу. Работал он достаточно просто. Чтобы иметь доступ к принятию решений, необходимо были дорасти до Генерального штаба. Чтобы оказаться там, необходимо было либо отсидеться «за штатом» в какой–либо части и академии, либо хорошо выполнять чужие решения, не принимая своих.

В итоге, чем меньше было опыта и чем глупее была голова, тем больше было возможностей для карьерного роста. Но это опять прерогатива женщин. Именно они не столь умны, сколь хитры, и в этом их земное счастье. Военную карьеру можно сделать довольно легко и просто. Нужно просто отдавать часть жалования кадровику, который будет сообщать о новых вакансиях и награждать медалями и орденами. Но зачем? Ради карьеры?

Армия и войско. Воин и военный. Может быть, где–то здесь стык понимания того, что между мужчиной и женщиной нет разницы.

Как только Сергею пришла в голову эта мысль, он приобрёл на своём лице совершенно лучезарную улыбку. Так выходило, что армия — это один большой гарем. Где есть муж, он же министр обороны, евнухи, они же его замы, и непосредственно сам гарем, которому всё глубоко «по–хрену», так как зад, он же тыл, вечно оголён. Если муж и евнухи с гаремом справиться в состоянии, это когда одна жена любит, вторая еду готовит, третья одежду шьёт и так далее по родам войск, то всё замечательно, по крайней мере, спокойно в мирное время. Но если муж и евнухи с гаремом справиться не в состоянии, то наступают «кранты».

Сергей понимал, что ему, с одной стороны, не повезло, он жил в период распада империи. Это были самые настоящие «кранты». С другой, повезло, какие яркие и роскошные «стыки»: «одна жена готовит, одна посуду моет, одна одежду шьёт и всё одна, тяжело». Но именно такая жизнь, в его родном социуме его устраивала больше всего — появились огромные возможности для принятия самостоятельных решений. Никакого мужа и евнухов сверху, одни «жёны», ждущие хоть каких–нибудь команд.

Сергей взял азбуку–устав, и служба наладилась у всех его «жён», но наладилась только в одном месте, высветив ужасы других мест. Высветилось отсутствие потенции у мужа, заговор евнухов и полный разброд и шатание в гареме. Тьмы вокруг было явно больше. Сергей ещё, вдобавок к зарождающейся ненависти «евнухов», стремившихся изо всех сил разогнать гарем, начал трансляцию песни на территории своей части: «Прожектор шарит осторожно по пригорку, и жизнь от этого становится светлей…». Стало понятно, что свети, не свети, но «кранты» — это приказ.