Ву Нам - Мы снова уходим в бой… [Рассказы писателей Вьетнама]

У меня теперь в Ми-тхань-донге не осталось никого — ни семьи, ни близких, всех убили американцы. Но там есть Хунг, мой командир, и наши ребята из отряда. Ты, наверно, побываешь не раз на моем берегу и увидишься с ними. Я уверен, что вы еще лучше наладите обмен боевым опытом и укрепите нашу боевую дружбу.

Я очень тебя люблю и никогда не забуду. Желаю тебе здоровья, мужества и стойкости. Обязательно напиши мне и, если можно, пришли ту песенку: „Мы проводим ребят через реку“ — помнишь, ты пела ее тогда. Чан Ван Хоа».

Кто знает, сколько раз перечитывала Сыонг письмо. Почтальон успел уже обойти деревню и вернуться на почту, а она все сидела на том же месте, задумчиво разглядывая лежавший у нее на коленях листок бумаги, исписанный аккуратными, с наклоном, фиолетовыми строчками.

Она не замечала птиц, клевавших ссыпанный во дворе рис, и не видела, как снова подошел почтальон. Только услыхав покашливание дядюшки Тая, она вздрогнула, подняла голову и смущенно заулыбалась. Но дядюшка Тай уже не улыбался, как раньше. Открыв свою сумку, он шепнул:

— Письмо от Ба. Срочное!

Сыонг сразу поняла: поручение из отряда. Развернув записку, где сказано было: «Как получишь, явись немедленно ко мне», она быстро спрятала в карман письмо Хоа, забежала в дом за винтовкой и вышла со двора. Заглянув по дороге в ворота к соседям, она крикнула:

— Эй, Ман, присмотри за домом, ладно? К вечеру вернется мама, скажешь, что я ушла на задание. Пусть не ждет меня ужинать…

Противник собрался провести карательную операцию в деревне, где раньше жил Хоа. Этой ночью Сыонг должна была переправиться через реку, передать письмо командиру отряда и обсудить план совместных действий.

Ночь была безлунной. Небо казалось совершенно черным. Вода в реке Вам-ко-донг поднялась высоко, сильный ветер гнал по ней волны, и они гулко ударяли в борт лодки. Сыонг, осторожно загребая веслом, внимательно вглядывалась в темноту.

Лодка все ближе подходила к берегу. Сыонг почувствовала какое-то странное волнение. Сейчас она будет на родине Хоа. Вот так же, наверно, и он переправлялся на их берег. Какой же он все-таки глупый! Стеснялся попросить, чтобы ему залатали рубашку и пришили как следует пуговицу…

Вдруг в ночи послышался крик:

— Вьетконг! Огонь!

Из-за пальм ударили выстрелы. Огненные трассы пуль прорезали темноту. Одна… две… три моторки понеслись прямо на ее лодку.

«Заметили! Хотят взять живьем… Что ж, встречу их как полагается!»— лихорадочно думала Сыонг. Она скомкала письмо, давясь, проглотила его, положила винтовку на борт лодки и начала стрелять. Моторки сбавили скорость. Послышался громкий крик и всплеск упавшего в воду тела. «Так, одним меньше», — усмехнулась Сыонг.

Но по ее лодке хлестнули пули, и в пробоины хлынула вода. Лодка качнулась, черпнула бортом и пошла ко дну.

Сыонг изо всех сил плыла обратно, к своему берегу. Стрельба не затихала. Еще минуты две-три, рассчитывала она, а там — берег, и пусть попробуют ее отыскать, ведь ей знаком каждый кустик, каждая тропка. Надо будет сразу найти траншею и оттуда открыть огонь по лодкам. Товарищи, конечно, услышав выстрелы, придут ей на помощь и вся эта свора, что гонится за ней, уляжется на речное дно.

Она плыла под водой довольно уже долго. Тело одеревенело, в ушах стоял шум, словно кто-то бил в большой барабан, нечем стало дышать. Как хотелось ей вдохнуть свежего воздуха, надышаться пряным ароматом, который ветер приносит к реке с плантаций сахарного тростника…

Она решила вынырнуть на секунду — только набрать воздуху и снова уйти под воду. Но едва голова ее поднялась над водой, как что-то с силой ударило ее в бок и тело пронзила чудовищная боль. «Ранило!» — успела подумать она и потеряла сознание.

…Тело ее долго, покачиваясь, плыло по реке, пока волны не прибили его к берегу. Пальмы, стоявшие в воде, склонили над ней свои широкие листья. Длинные черные волосы ее зацепились за лист и повисли на нем. В прозрачном воздухе раннего летнего утра волосы ее и этот зеленый лист единым отпечатком легли на воду.

Так и лежала Сыонг — тихая, добрая, спокойная. На лице ее темнели густые влажные брови. Глаза, блестящие и черные, в которых Хоа когда-то видел падающие звезды, были полуоткрыты…

Хоа узнал о ее смерти на марше, когда подразделение выходило к месту боев. Вообще-то он не получал новостей из дома. Эта, пожалуй, была первой…

По дороге все шли и шли к фронту воинские части. Медленно проплывали орудия. Подрагивали на солдатских шлемах маскировочные ветки и раскачивались перекроенные из мучных мешков рюкзаки. Топот множества ног, шелест зеленой маскировки, позвякиванье гильз в ящиках с патронами, веселый звон котелков разбудили лесную чащу.

— Эй, есть здесь кто из Бен-ката?

— У вас в Бен-кате небось все самое лучшее, экстра-класс! Одно мне там не понравилось!

— Это что же?

— Да ваши девочки!

Раздавшийся дружный смех оборвал чей-то голос:

— Потише, ребята! Потише!

Но шум начался снова.

— Ну-ка, ну-ка, что там за красотки?

— Сердце у них больно прыгучее. Никакого тебе постоянства!

— А ты докажи!

— Позвольте, как доказательство, тамошнюю частушку?

— Валяй!'

— Хм, хм, — долго откашливается певец.

— Ну, ладно, не тяни! — кричит кто-то.

И вот уже звучит песня:

Все снова хохочут, потом чей-то голос просит:

— Дальше!..

Но частушек больше не слышно. Ребята дух не могут перевести от смеха. Один поперхнулся и никак не откашляется, другой утирает слезы, третий восторженно хлопает по своему пластмассовому шлему.

— Молодец, Хунг! Ну и выдал!

— Эй, Хунг, а сам-то ты откуда?

— Из Лонг-ана!

— Да, товарищ Хунг здорово раскритиковал вашу главную ударную силу!

Хоа шел в хвосте колонны. Он слышал раздававшиеся впереди шуг-ки и смех и сам тоже смеялся, хотя не все мог разобрать. Но имя того, кто пел, он расслышал: Хунг из Лонг-ана.

«Какой Хунг? — сразу подумал он. — Уж не мой ли дружок Гремящая Бочка, что был в нашем отряде?»

На привале, отпросившись у командира отделения, Хоа пробрался вперед. Вдруг один из бойцов бросился к нему и крепко обнял:

— Хоа, ты?

— Хунг…

Они снова обнялись, потом Хунг увлек его под дерево и рассказал все, что знал о Сыонг. Хоа долго молчал, а когда заговорил, голос его прерывался:

— Так это правда, Хунг? Ее убили?

Хунг кивнул и поглядел ему в глаза.

— В ту ночь мы слышали стрельбу на реке, и Сыонг не вернулась. Прошло десять дней, я должен был уже уходить, а ее все не было. Потом кто-то из наших утром плыл по реке и нашел косынку, зацепившуюся за пальмовый лист. В уголке красными нитками вышиты буквы «X» и «С». Я забрал ее, решил, что передам тебе, если увижу.