Надежда Нелидова - Жених с приданым

Курилка гудит, не согласная: в опасности нужен соседский локоть, выручка, взаимопомощь – только так можно выжить. Упёртый единоличник Федоскин кривится:

– Помо-ожет сосед, как же. Догонит и ещё поможет. Самое зло – оно в ближнем человеке кроется. Кто у тебя стожок сена украдёт? Поленничку дров? Он, голубчик: сосе-ед. Надеяться нужно только на себя. Домик в глуши отстроить. Лучше – землянку. Запасы дровишек, угля…

– Скважину пробурить метров на семьдесят. Насосик ручной… – подсказывают мужики. – Бочку солярки вкопать… Во флягах мёд, макароны, крупу…

– Стоит ли – крупу? Моя вон впрок гречу набрала – жучки обгадили. Весь мешок свинье.

– И с жучками и с какашками умнёшь, и добавки попросишь… Картошек в яме прикопать – земля прокормит. Тушёнкой затовариться. Соль, спички…

Кассандра не зря притих, постно опустив глаза: сейчас что-нибудь выдаст, отрежет пути к отступлению. Точно:

– Жирей, мышка, кошке на радость. Бандитами леса будут кишеть – тоже кушать хотят. В такие времена власть первым делом таких из тюрем выпускает. Нарошно, чтобы смуту сеять. Вышвырнут из наших же домиков в одних подштанниках на минус двадцать – спасибо, если живых. А мы в окошки будем заглядывать: как нашим мёдом лакомятся. Перво-наперво, хороший ствол надо, а к нему цацек побольше. Врубель?

– Ещё бы не врубель… И правда, в смутное время лихих людей всегда хватало, – скребут в репах мужики. – Цунами, она же тюрьмы, колонии размоет – тыщи зэков на воле окажутся…

– Тоже сказанул: цунами. Цунами разок пройдётся, пол Земного шарика смоет – и привет тёте.

– Два с половиной, – важно поправляет Кассандра. – Два с половиной раза гигантская волна Земной Шар обогнёт – учёные рассчитали.

– Ёк-макарёк… Значит, верно говорят? Выше над уровнем моря надо карабкаться? В каменные норы зарываться?

– Можно и в норы, – кротко соглашается Кассандра. – Если у тебя лишний миллиардик завалялся. Их ведь, норки, приспособить для жизни надо. Кислород, вода, еда. Канализация-вентиляция. Чтоб хватило отсидеться годков пять, пока пыль от астероида не уляжется. Пока ядерная зима на спад не пойдёт.

Лишнего миллиардика на норки ни у кого из мужиков нет, и те дружно решают:

– Самое верное: затовариться ящиком водки, а лучше двумя. Опростал – и никакой конец света не страшен. Помирать, так с музыкой.

– Ужи-инать! – красивым, переливчатым, волнующе глубоким голосом кричит буфетчица Поля. Таким голосом в опере петь, а не «ужинать» кричать. В столовой, когда фигуристая, полная, в тугом белом халате Поля с бесподобной грацией поворачивается и соблазнительно нагибается над котлом с кашей, изголодавшиеся мужики исподтишка жарко мажут по ней глазами. Мазнут – и воровато сморгнут, сглотнут слюну…

После ужина курилка собирается в полном составе.

– У меня тёща, – не к месту вспоминает кто-то, – наследство после дядьки получила. Не пито – не едено… Нет бы «пятёрку» на нормальную машину поменять. Купила две квартиры. Сдавать, говорит, квартирантам буду – деньги лопатой огребу. Смехопанорама.

– Куда с добром, – посмеивается Кассандра. – Хомут твоей тёще на шее, а не деньги. А содержать жильё не хило будет? Придёт время – пищать будем и рады задарма отбояриться – да никто не возьмёт. К тому идём.

Завязывается азартный спор, куда лучше вкладываться на чёрный день. Из опаловых клубов дыма доносятся азартные выкрики:

– Слитки золотые!

– Акции!

– А я говорю: валюта!

– Недвижимость – самое надёжное!

– Слитки, говорю!

Ни дать ни взять, в курилке райбольницы сошлись шейхи Саудовской Аравии. Охрипнув и устав, приходят к выводу: надёжнее золота пока ничего нету. Прикупать потихоньку и зарывать в огороде (подальше от вредных тёщиных глаз). Это ничего, что они, мужики, в глаза слитки не видали, дай Бог от получки до получки…

А ехидна Федоскин снова подзуживает:

– Не прокатит с золотом, мужики. Нагрянут в кожанах, с наганычами: гони золото.

– О, ё!.. Интересно девки пляшут, – слушатель вовремя спохватывается, прихлопывает рот ладошкой и опасливо выглядывает в сторону сестринского поста. В больнице запрещено материться под страхом немедленной выписки. – Откуда они про золото узнают?

– От верблюда. У банковских барышень всё в компьютере заложено. Бумажку сунут под нос – не отбрешешься: распечатка с паспортной мордой твоей, иэнэн твой, подпись твоя. Отдашь, небось, под дулом-то.

– А я скажу: потратил! – горячится «владелец» золотых слитков. – Вот хоть режь меня!

– Это ты тем, в кожанах, объясняй. Защекочут до полусмерти: не то, что золото – душу выложишь. А нет – уконтрапупят без лишних разговоров. Проходили. История развивается по спирали.

В дверь просовывает голову санитарка:

– Кому клизма с ромашкой назначена? Живо в уборную.

Знаток мировой истории Кассандра спрыгивает с койки, на ходу суетливо поддёргивая штанишки.

Нехватка пресной воды и хлеба – тоже любимый конёк Кассандры. Он с него часами готов не слезать, в подробностях живописуя ужасы голода и жажды в масштабах всего человечества. Какой-нибудь мужик пригорюнится:

– Сколь держали скотины… Никогда подворье не пустовало. Нынче тишина, как на погосте. Жена насмотрелась телевизора: «Я не посудомойка, не скотница. Я женщина! (Мужик очень смешно и похоже передразнил-пропищал). В шиисят жизнь только начинается!»

На пенсию вышла – всю живность под нож пустила: «Буду жить для себя. Я этого достойна!» Огород бурьяном зарос – это ничего, зато над домом тарелка, сто каналов. Почувствуйте разницу! С утра не мотыгу, не грабель – ухватит пульт и давай жарить – только диван под её пудами скрипит. До четырёх утра жарит, до «Поместья сурикат». Сериал такой, вроде бразильского – только там не люди, а суслики. У каждого суслика своё человечье имя. Как, интересуюсь, сурикаты твои поживают? Злится.

Больничная еда скудная. Всем несут из дома передачи: банки с борщом, подёрнутым оранжевой плёнкой жира, термосы с котлетками, гуляшами, свёртки с жареными курочками. А Кассандра гоняет пустой чаёк с хлебом, да буфетчица, жалея, иногда даст оставшихся с обеда котлет – тоже из хлеба.

В женской палате через стенку, слышно, вечерами каждый раз организуют общий стол: звяканье посуды, заливистый хохот, веселье. Мужики по природе собственники: сядут друг к дружке спиной, прижимисто сгорбятся, как хомяки, и потихоньку стучат ложками, черпают из судков каждый своё. Дружба дружбой, а кормёжка врозь.

Выше этажом лежит односельчанин Кассандры, он рассказывал про его семейную драму. Поехал Федоскин с женой и вдовым свояком на мотоцикле за травой. Наткнулись на рыжики – косой коси. Жена велела Федоскину по-быстрому сгонять в деревню за тарой.