Татьяна Веденская - Котики и кошечки (сборник)

Они сидели на лекции рядом, вернее, почти рядом. Глеб – у Маши за спиной. Она что-то сосредоточенно зарисовывала в конспект, когда ощутила легкое прикосновение к своему левому предплечью. Обернувшись, увидела его, с ворсинкой в руке. «Наверное, от пуховика?» – спросил он и улыбнулся. Несовершенство, белое на черном, раздражало его, но Маша приняла жест за знак внимания, и они начали встречаться. Весь год, еще до свадьбы, да и после, он то и дело принимался снимать с нее зримые и невидимые соринки. Этот контакт заряжал обоих сексуальной энергией и необъяснимо сближал. «Он прямо сдувает с тебя пылинки», – предсказуемо шутили подруги. Ей это нравилось.

Уже потом ей стало казаться, что все это напоминает развлечения обезьян, и она стала носить серые костюмы.

Тем летом Маша с дочкой Аленкой поехали в дом отдыха на Киевском шоссе. Такой самый обычный, с детскими площадками, невзрачным прудиком и ограниченным количеством развлечений. Аттракционов было немного, но много ли их надо шестилетнему ребенку? Скрипучие качели, неограниченное количество песка насыпного пляжика, прокатные велосипеды.

– Мама, мне здесь нравится, мы приедем сюда в следующем году? Мама, а завтра мы тоже пойдем качаться на качелях? А на обед мы снова в столовую пойдем?

Последнее время у Аленки появился необычайный интерес к планированию. Мария сидела на небольшом пенечке, на краю песка, и жевала травинку. Третий день отпуска проходил хорошо и спокойно. Удачно подвернулась путевка в этот дом отдыха. Не самый шикарный, зато какой-то душевный, почти деревенский. Что-то из детства. «Атмосферный» – так она называла его про себя. «Глебу бы здесь, конечно, не понравилось, – продолжала она размышления, – все тарелки были бы недостаточно чистыми, котлеты – сомнительными, а скрипучие качели – так это вообще верх хаоса». Маша же чувствовала себя, наоборот, удивительно свободно и комфортно. Пахнущие освежителями воздуха заморские отели убивали своей лощеностью. Какой-то картинной неестественностью. Здесь же дышалось бесшабашно и привольно.

Вот уже год Маша сама выбирала, как ей жить и где отдыхать. И хотя мыслями она достаточно часто возвращалась к бывшему мужу, но уже больше по привычке, без особых эмоций. Радостью наполняла свобода и какая-то легкость бытия. Возможность быть собой, не пытаясь ежеминутно что-то кому-то доказывать. Иногда ей казалось, что она вообще впервые познакомилась с собой. А может, просто вспоминалось что-то хорошо забытое старое.

«Хорошо», – снова подумала Маша и взялась за новую травинку.

Отдых получил новый, неожиданный оборот всего через день. Потому что в столовой Аленка поговорила с мальчиком за соседним столом и вернулась к матери с криком радости:

– Мама! Котята! Под лестницей живут котята! Пошли скорей кормить котят!

– Конечно, Аленик, пошли. Чем мы их покормим? Давай для котят котлетку возьмем.

– Молока, мама, им надо молока!

– Давай сначала найдем их, я думаю, котлетку они тоже поедят с удовольствием, а если надо – купим молока. А ты знаешь куда идти?

– Да! – И дочка понеслась на первый этаж, опасно перепрыгивая через ступеньки.

Под лестницей, зашитой с боков гипсокартоном, обнаружилась дверь. Вернее сказать, потайная дверца, которая была чуть приоткрыта. Высота ее не превышала метра, и, для того чтобы залезть туда, требовалась определенная сноровка. Но отступать было поздно и вообще невозможно.

Под лестницей оказалось небольшое и почти уютное помещение с небольшим окном, батареей и дыркой в полу. У дырки лежал кусочек фольги, а рядом сидела среднего размера бежевая кошка и выжидательно смотрела на дверь и на появившихся посетителей.

– Кошка! – завопила Аленка, переполненная счастьем.

Любовь к кошкам, наверное, передается по наследству. Аленка их не пропускала ни в Италии, ни в Крыму, ни в Москве. В Италии вообще вышла неловкая история. После двух недель пребывания там Маши и дочки все местные кошки приходили утром на лужайку у апартаментов. Наверное, соседи пожаловались, потому что вскоре на стойке администрации появилось объявление, что кормить диких животных (это итальянские кошки-то дикие?) запрещено…

Итак, Аленка закричала «кошка!» и протянула бежевой мяуке котлету. Та благосклонно обнюхала «волхвов с дарами», лизнула пару раз угощение, но есть не стала. Она как-то повелительно произнесла «мррау», и из дырки в полу как по команде высунулись три разноцветные мордочки. Алена просто обмерла от избытка чувств и едва слышно прошептала: «Котята…»

Алена давно просила котенка. Еще она просила собачку, лошадку, рыбок, варана, попугайчика и черепашку. Пока жили полной семьей, разговор никогда не принимался всерьез. «Это вечная грязь» – был безоговорочный вердикт отца. На слабые возражения: «А может быть, сфинкса?» – он не реагировал никак, подразумевая, что тема исчерпана.

Маше самой в глубине души хотелось кошку, так что она тайком от мужа предпринимала некоторые шаги. Ходила в гости к друзьям, у которых были животные, и подолгу играла с ними. К сожалению, выяснилось, что на собак у нее действительно сильная аллергия. Полчаса – и все. Слезы-сопли, без таблеток никак. А вот на кошек такой реакции не было. Как-то раз Мария с дочкой специально пошли на кошачью выставку, где провели почти два часа, трогали, гладили кошек, даже сажали себе на шею. Аллергия затаилась. «Может, и нет у меня реакции на кошек? – закрадывалась надежда. – А от сфинксов и правда грязи немного»…

Мама и дочка по вечерам мечтали, что когда Аленка немного подрастет и станет более самостоятельной, чтобы самой ухаживать за животным, может быть удастся уговорить папу на какую-нибудь лысенькую кошечку…

Что уж тут говорить. С того дня Аленка с мамой стали ходить под лестницу как на работу. Регулярно, три раза в день, после каждого приема пищи. Все три котенка до удивления не были похожи как друг на друга, так и на свою маму. Один котенок, вернее, маленькая кошечка была в яркую рыжую полосочку, ее братишка целиком в серо-бело-рыжих пятнах, а вторая сестричка – абсолютно белая, с разноцветными глазами, и имела все задатки пушистой кошки. Белая оказалась самой смелой. Она всегда самой первой выскакивала из подвала на материнский призыв, когда приносили еду, охотно играла с веточкой, спокойно сидела на руках и мурчала как паровозик. Братик был пугливым, заметно меньше сестер. Рыжая – игручая, но забияка, когда удавалось ее поймать, извивалась и царапалась острыми как иголочки коготками.

Маша поняла, что пропала, как только белое чудо забралось к ней на колени и замурчало. До отъезда из дома отдыха осталось всего три дня.