Коллектив авторов - Под маской альтер-эго (сборник)

«Ну и где же этот Бог?» – печально повторял истину разочарованных поколений пенсионер Семён Львович, взирая с недосягаемой вершины опыта своих лет на всю низость сегодняшней жизни, и уже смирившийся с тем, чтобы упасть на самое её дно.

Молоденький прыщавый врачишка, поминутно поправляя сползающие на нос очки в толстой оправе, как-то слишком весело поведал Семёну Львовичу о неоперабельной опухоли и пообещал тому остаток существования сроком не более полугода, не смущаясь красоты описания ухудшения симптомов. Всем своим отношением очкарик как будто говорил: «Да не переживай, старикашка, ты и без этого одной ногой в могиле». Семён молча выслушал доктора и в мыслях пожелал ему дожить до глубокой старости, чтобы тот понял – осознание подступающей смерти вовсе не является успокаивающим чувством. Только кажется, что старички равнодушно относятся к этому, на самом деле у них уже просто нет сил для выражения какого-либо заведомо бесполезного протеста.

А ещё Семён Львович никак не мог понять, каким образом получилось так, что жизнь вроде бы и прошла уже, но самой жизни, в полном её цвете, он заметить не успел. Да и что уж там говорить, не было её, не сложилось. Год за годом откладывая любые решения, отмахиваясь от своих же целей, уже и не замечаешь, что опоздал, что уже не догнать себя самого – того, каким нарисовал в мечтах ещё в годы многообещающей юности. Всех распугал, от всех отвернулся, а теперь какие-то претензии сочиняет, какие-то жалобы о несправедливости человечества. Нет, стакан-то воды он ещё сможет сам себе обеспечить, но вот поделиться печалью с любимой супругой, поучить жизни взрослых детей или пожурить за шалости беззаботных внуков он уже не сможет – не нажил, не заработал. Даже соседи разбежались от него, упорхнули в мир иной, хотя были гораздо младше годами. Так и стоял домик Семёна Львовича в гордом одиночестве на краю города, окружённый опустевшими строениями – холодными, покосившимися и никому не нужными… так похожими на него.

Однако, уже подходя к своей калитке, Семён заметил удивительное оживление возле соседнего, не успевшего ещё окончательно осесть, домика. Странный тип плотного телосложения и с бритоголовой причёской, облачённый в спортивные, однако фирменные одежды, решительно отдирал доски, прибитые незатейливым крестом на входной двери. Неподалёку был припаркован последний писк автомобильной моды, из наполовину приоткрытых тонированных окон которого подавали насмешливые знаки такие же бритые личности и их блондинистые подруги.

Возле ног странного типа, отрывавшего доски, крутилась нелепая чёрная собачка, которую тот периодически награждал лёгкими пинками. Пёс в ответ возмущённо тявкал, но вовсе не от боли или обиды, а только лишь для того, чтобы напоминать о своём присутствии. Он-то понимал, что эти пинки происходят только благодаря его же вертлявости и граничат со вполне закономерным спотыканием хозяина об мохнатое тело.

Вдруг странный тип заметил шаркавшего мимо старичка, подбежал к нему и принялся знакомиться настолько активно, что к Семёну Львовичу начали подкрадываться приступы головной боли. Он почти не понимал торопливого бормотания неожиданного соседа и только тогда попытался вслушаться в его речь, когда понял, что речь вдруг пошла о собаке.

– Ну возьмите его, до вечера подержите у себя, умоляю, – причитал странный тип, – ну невозможно ж, удерёт, говорю, а на цепь его нельзя. А так и вы сдружитесь, нам же ещё жить по-соседски, хоть и не так часто видеться, да ну и что ж. Он-то и ваше жилище охранять будет.

«Хорош охранник, – подумал Семён Львович, с невольной улыбкой оценивая габариты и зубастость пса, и вдруг опять загрустил, – да уж, жить нам по-соседски не только нечасто, но и недолго. Очень недолго».

– Не пойму, молодой человек, зачем мне брать вашу собаку, – сказал он.

– Дык объясняю ж! – возмущённо взмахнул руками новоиспечённый сосед. – Купил недавно хатку эту я, ну, конечно ж, не для житья-бытья, а так… с друганами и тёлочками шашлыки-машлыки всякие почавкать на досуге. Супружницу-то в Турцию отправил, а сам новоселье решил отметить. Поверь, старичок, я бы и тебя зазвал тотчас же, но, боюсь, ты после наших горячительных не выживешь, да и досуг наш не оценишь, да и не осилишь уже. Прибыли вот, а тут бардак, оказывается. Ну, значит, на природу-матушку крутанём рули, медведей своим рёвом пугать. А собаченция-то супружнина – тварь изнеженная, полётов не переносит, на цепях страдает, ну, а на пикник её брать вообще страшно – вдруг мы её вместе с шашлыками сожрём. Дык вот и упрашиваю – ты бы уж понянчился с ней до вечерочка, а там уж и я подползу. Мы-то хоть и основательно бухаем, но быстро очень, не успеешь и до калитки прошаркать. В общем, во, зуб даю, отблагодарю потом!

От благодарностей дед решительно отказался. Но пёсика подержать при себе до вечера согласился – ему показалось это лохматое существо очень даже симпатичным, если тот, конечно же, не вздумает загрустить без хозяев.

– Да звать-то собачку как? – успел крикнуть Семён Львович типу, торопливо трусящему к своему автомобилю.

– Зови, как пожелаешь, – неопределённо ответил тот, – Дружок какой-нибудь там или Шарик-Бобик. Я-то не припомню, как супружница его наименовала, мне-то пофиг.

Семён недовольно поморщился, но тут же обратился к пёсику, ласково почесав его за ухом:

– Дружок так Дружок, – и тот лизнул сухую руку старика, помахав хвостом. Очевидно, пёс решил признать временного хозяина.

Семён Львович не спешил домой. Он решил прогулять неожиданного подопечного по тропинкам загородного парка. Это место не очень-то жаловали всяческие дизайнеры и устроители, потому-то витала там странная атмосфера диковатого леса, совсем не густого, но и не лишённого при этом внезапных овражков, реденьких зарослей и даже грибных или ягодных тайников, о которых догадывались далеко не все. Семён Львович любил бродить по узким тропинкам парка, мог забрести далеко, но выход всегда находил безошибочно. Он не уставал среди этих деревьев, которые представлялись мудрыми и знающими жизнь более кого-либо, но пока не готовые снизойти до разговоров с низенькими человечками. А сейчас Семён прогуливал собаку – друга, о котором он мечтал всю жизнь, но почему-то не имевший возможности его завести по причинам, каждый раз казавшимися вескими. Но на самом деле он постоянно чего-то боялся: в детстве маминого гнева; когда стал постарше – болезни и смерти четвероногого друга, он боялся, что пёс рано или поздно оставит его, но знал, что так оно и будет; когда постарел сам, он стал бояться оставить четвероногого друга без себя.

Старик вместе с собакой вышли на широкую полянку. Дружок как будто сошёл с ума от радости – он прыгал, вертелся, кружился вокруг Семёна Львовича, пытался прыгнуть на него, чтобы, оттолкнувшись лапами, совершать ещё более безумные скачки. Очень весело было наблюдать такое резвое поведение пса, как вдруг случилось непредвиденное – Дружок сорвался с поводка. Старик взволнованно наблюдал, как пёс, азартно погавкивая, нарезал круги вокруг него с бешеной скоростью.