Владимир Скороденко - Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи

Так чем же занимаются сейчас молодые люди этого класса?

Они пополнили ряды соискателей богатства. Было время, когда этот класс считал торговлю «вульгарной», не допускал и мысли о том, чтобы что-то покупать или продавать (в прямом смысле слова). Ныне, однако, погоня за деньгами не удручает их своей вульгарностью, тысячи молодых буржуа, ни на секунду не задумавшись, вступают в мир бизнеса сразу же по выходе из пансиона или университета. Вы встретите их во множестве в мощных нефтяных компаниях, кораблестроительных и химических фирмах, в конторах стальных магнатов, а также в кондитерских, хлебных, мыльных трестах, мелких компаниях по производству кирпича и велосипедов. Бизнесмен — служащий фирмы — в наши дни является выходцем именно из этого класса.

Они переживают и кризис духовный. Их класс был основным поставщиком идеологов капитализма. Лет пятнадцать после войны старшее поколение интеллигентов продолжало определять идеи и принципы буржуазной жизни. Но они оставались на довоенных позициях, то есть все еще считали, что так или иначе доминируют в мире — в форме либерального капитализма или фашистской диктатуры, все равно. Коммунизм оставался чудовищем, сила которого не изведана.

Однако сегодня молодые философы этого класса уже понимают, что старый взгляд не только бесплоден, но и опасен для них самих. Прежние «устои» (хотя они сами их утвердили) мешают им не меньше, чем низшим классам. Таким образом, эти молодые интеллигенты начинают порывать с устоявшимися формами буржуазной идеологии и утверждать новые формы. Возможно, наиболее яркое выражение этих новых «устоев» дает настроенный против устоев еженедельник «Обзервер» — великолепный советчик тех юных буржуа из высших слоев, которые пытаются понять и истолковать мир и для себя и для своего класса.

«Обзервер» принадлежит семейству Астор и редактируется одним из младших представителей этого рода. Его родственники постарше занимаются «Таймсом», газетой, ратующей за «устои». Хотя «Таймс» принадлежит правящей элите, газета воздерживается от примитивной пропаганды, которой заполнена желтая пресса, но держит себя так, как будто ее читателям действительно нужна правдивая информация. В целом они ее получают, причем эта информация очень добротная по качеству. «Таймс» и «Морнинг стар» — вот две английские газеты, которые стоит читать. Роль «Обзервера» другая, ибо он обращается почти исключительно к буржуазной молодежи, говорит ее языком и выражает ее идеи и ее восприятие суматошного мира. К социализму «Обзервер» относится снисходительно, чего нельзя сказать о «Таймсе». Зато «Таймс» иногда дает отличный критический анализ политики Вильсона, в то время как «Обзервер» часто выступает не более как умный защитник Вильсона, даже когда тот делает непростительные ляпсусы. «Таймс» ни в коем случае не хочет признать, что роль Англии стала гораздо скромнее и что Англия — не более как усовершенствованная Швеция, и настаивает на нашем могуществе. Младший брат газеты, «Обзервер», наоборот, говорит, что Англия утратила свое мировое могущество и ей следует стать образцовым государством социальной демократии, умерив свой пыл; свое широкое влияние Англия могла бы с успехом использовать, выступив мировым посредником в трудных вопросах. «Таймс» располагает отличным корреспондентом по Советскому Союзу, умеющим писать умно, тонко и проницательно; экспертом по русским делам в «Обзервере» состоит Эдвард Крэнкшоу, давний враг СССР, съевший зубы на антикоммунизме. «Таймс» читают люди думающие, и для них эта газета небезразлична. «Обзервер» читает буржуазная молодежь, стремящаяся найти людей, настроенных так же, как она. «Таймс» часто реакционна и дает отличную информацию; «Обзервер» обманчиво либерален и, подобно многим своим читателям, самовлюблен, как Нарцисс.

Несмотря на старания «Обзервера» и прочих идеологических советчиков буржуазной английской молодежи, ее прежний мир умирает на глазах.

В области идеологии, эти молодые люди уверены только в одном — они против коммунизма; но в наши дни даже это кредо приходится прикрывать защитными похвалами и объяснениями. Найти какое-то позитивное оправдание своей жизни они не могут и тратят ее в мелочных притязаниях, в бесцельных попытках самоутверждения: они лишены дальнего прицела и каких-либо перспектив, кроме планов материального обогащения. Как м-ру Микоберу в «Давиде Копперфильде», им остается надеяться лишь на то, что «что-нибудь подвернется» (в историческом плане) и спасет их.

Но ничего не подвернется, и в глубине души они это знают. Может показаться странным, что молодежь даже этого класса «бунтует» не из-за того, что ей чего-то не дают, а из-за того, что она утратила. В наследство она получила пустой сосуд. Две мировые войны, атаки соперничающих капиталистических держав на английский капитализм как рукой сняли упоение собственным индустриальным и военным могуществом, от всего этого остались лишь живописные лохмотья. И молодежи не за что обожать отцов, мало-помалу промотавших полученное состояние. Остались крохи, и они чувствуют, что их надули.

Эта молодежь лишилась веры, она не знает ответов на вопросы, поставленные жизнью, ее идеи посредственны, интеллект истощился — в этом, без преувеличения, зловещее предвестие для самой общественной системы. Почти весь авторитет, каким обладал некогда этот класс, тратится теперь на то, чтобы с умом приспособиться к поражению. За всю долгую английскую историю еще не было такого скучного и глупого парламента; искусство, литература, архитектура находятся на достаточно высоком профессиональном уровне, но какое убожество идей и замыслов, как ничтожно их социальное звучание!

Она наблюдает, как распадается ее мир, и реакция этой молодежи на неизбежную утрату привилегий может представить опасность. Стоит лишь еще немного ухудшиться ее положению, возникнуть кризису — и молодежь этой мощной, но недовольной прослойки нашего общества ответит взрывом гнева. Их головы забиты реакционными идеями, они едва сдерживают ярость, а сердца их трепещут от страха, когда они видят пробуждение мира, слышат клич социализма в своей стране и не могут найти выхода. Пока еще не пришло время спешно его искать, но нет сомнения в том, что рука их потянется за оружием, когда им придется сделать диктуемый историей выбор.

Да он и сейчас уже ясен. Это класс, прекрасно знавший, чего он хочет, научившийся подчинять свои эмоции целям далеко рассчитанного политического маневра, а не грубой силе. Сила для них — последнее прибежище, и они пользуются ею лишь тогда, когда все методы обмана и политической борьбы не принесли желаемого успеха. Хитрости они отдают предпочтение, но в крайних случаях не остановятся перед самым разнузданным насилием — и это всегда будет решающим образом сказываться на их жизни. Именно поэтому им непременно нужно добиться терпимого отношения со стороны низших социальных слоев, даже пролетариата. Но как раз терпимости становится все меньше и меньше. Низшие классы, два века служившие им верой и правдой, теперь породили молодежь, которая никому не намерена служить, даже если сейчас это проявляется в форме индивидуального протеста. Взаимное презрение и часто ненависть, характерные для отношений между молодежью этих двух классов, — основа классовой борьбы в том виде, в каком она выступает в наше время.