Владимир Скороденко - Спасатель. Рассказы английских писателей о молодежи

Он стал думать о девушке: гадал, удастся ли ему еще с нею встретиться. Он вспомнил, как они обнимались и целовались под стеной «Трока», и от нежности у него защемило сердце. Ведь не будет же она всю жизнь на него сердиться. Ведь должна же она понять, когда успокоится и придет в себя, что Винс тут ни при чем. Надо непременно с ней встретиться и все выяснить. С нынешнего вечера для него и ребят путь в «Трок» заказан: им всегда будет боязно, как бы Джексон их узнал. А Крессли — город большой. Можно проискать ее несколько лет и так и не найти. Правда, вдруг тоже даст «Троку» отставку и начнет ходить в «Гала-румс»? Она говорила, что увлекается танцами. Еще говорила, что увлекается плаваньем, так что можно поискать ее по бассейнам. Раз надо, он хоть целый месяц будет таскаться после работы в бассейны — ведь ему обязательно нужно встретиться с нею еще раз. Во что бы то ни стало.

Вдруг у него перехватило дыхание: кто-то, насвистывая, поднимался в гору. Джексон. Шел один и насвистывал в темноте себе под нос. Винс узнал его по свисту, так свистеть умел только Джексон — легко, мелодично, со множеством рулад и переливов. Он обождал, пока голова и плечи Джексона не обозначились над холмом, тихо скользнул в сторону и побежал к остальным.

— Идет. Слышите, насвистывает? Сейчас он у нас не так засвистит.

Они притаились по обе стороны тропинки. Шаркнула о камень подошва, Джексон поднялся на холмик и возник перед ними темным силуэтом на фоне бледнеющего неба.

— Чтобы мне ни звука! — шепнул Винс.

Едва Джексон спустился с холма и вошел в лес, они преградили ему дорогу. Винс представлял, что они нападут на него согласованно, молниеносно и бесшумно. На самом же деле при виде Джексона ребята на секунду замешкались, словно не могли решить, кому броситься первому. Джексон остановился и подался назад:

— Это еще что такое?

— Сейчас узнаешь, Джексон! — вырвалось у Финча, и Боб шепнул, увы, слишком поздно:

— Заткнись, идиот!

Джексон ринулся на них с кулаками. Первым ударом он свалил с ног Финча — тот с треском приземлился в кустах. Потом взвыл Винс: Джексон двинул ему по голени ботинком. Но тут Сэм с Бобом повисли на Джексоне, и все трое покатились по земле. Винс потирал ногу и высматривал, как бы включиться в драку с максимальной пользой для дела. Тройка с руганью и пыхтеньем перекатывалась по траве. Винс не спускал с них глаз, но тут его внимание отвлек хруст в сухих папоротниках; он оглянулся и увидел, как Финч стремительно вылетел из леса и понесся по тропинке через холм. Винс хотел было его окликнуть, но спохватился и выругался про себя:

— Сморчок недоделанный! Трусливый за…нец!

Тем временем из катавшейся по земле тройки поднялись двое. Третий остался лежать; он стонал, обхватив руками живот и скрючившись в три погибели. Винсу показалось, что это Сэм. Получалось что-то не то. Даже вчетвером им не удалось сладить с Джексоном. Финч драпанул, Сэм вырубился, и пора ему подумать о себе. Только поздно он спохватился. Джексон вырвался из Бобовой хватки, уложил того одним ударом и пошел на Винса.

— Теперь твоя очередь, — сказал Джексон. Он говорил с трудом, будто сглатывал кровь, пошатывался и тяжело дышал. Сэм с Бобом задали ему перца, но из строя не вывели, куда там.

Винс попятился и еще раз обругал Финча. Он понимал, что, если Джексон примется за него, — ему крышка. В руке у него непонятно как оказался раскрытый нож.

— Потише, Джексон, не то схлопочешь. — В напускной браваде он повертел ножом, и лезвие тускло блеснуло в просочившемся сквозь листву лунном свете.

Джексон на секунду остановился, потом снова пошел на него, на этот раз медленней, расставив руки и готовый отпрыгнуть при первом же выпаде.

— Не будь дураком, убери эту штуку, пока никого не порезал.

Но Винс был уже неподвластен голосу рассудка — им руководила слепая ненависть; ведь подпусти он Джексона ближе — тот немилосердно его измордует. Все пошло к чертям, и виной тому — Джексон. Ненависть застилала Винсу глаза кровавой пеленой. А тут еще он уперся спиной в дерево и понял: если отступать, то придется подставить Джексону спину. По бедру у него поползла тепловатая струйка, и он с тупой злостью подумал, что зря не отлил тогда за компанию с Финчем. Он трусил, понимал, что трусит, и от этого голос у него стал визгливый и громкий:

— Тебя и порежу, Джексон! Я тебе, паскуде, все кишки повыпускаю, только сунься попробуй!

Не сводя глаз с лезвия, Джексон осторожно и неумолимо шел на Винса.

— Предупреждаю, не подходи!

За спиной у Джексона что-то мелькнуло. Джексон прыгнул, в то же мгновенье Боб повис у него на спине, и Винс ударил ножом — прямо и вверх, ударил наотмашь, так что уперся рукой в живот Джексона. Все трое рухнули на землю.

Винс с Бобом тут же выпутались из кучи и поднялись на ноги. Поглядели на Джексона. У Винса на пальцах правой руки была кровь. Он пошевелил ими и ощутил ее липкое тепло, затем поднес руку к глазам и уставился на кровь как завороженный.

— С ним посчитались, — сказал Боб, — а теперь пора сматываться. — Тут он заметил нож: — Господи, это еще зачем?

— Я ему говорил, — бессмысленно повторил Винс. — Предупреждал, что нарвется. — Носком ботинка он коснулся ноги Джексона:

— Слышь, Джексон, вставай.

— Ты же его прикончил! — В голосе Боба звучал панический ужас. — Господи ты мой боже!

Сзади подошел Сэм, он все еще потирал живот:

— Потроха мои, потроха… А чего мы ждем?

— Он его прирезал, — сказал Боб. — Этот кретин прикончил его.

— Не разводи треп, — сказал Винс. — Он просто прикидывается. Ну, помяли его чуток — только и всего, верно? Мы ведь так и договаривались, правда? Никто его убивать не собирался, правда?

— Господи, — сказал Сэм. — Господи Иисусе! Нет, я тут ни при чем.

— Я тоже, — подхватил Боб. — Это не моя работа, мне этого припаять не выйдет.

Он повернулся, выбрался, спотыкаясь, на тропинку и припустил по холму.

— Джексон! — сказал Винс. — Кончай прикидываться, пидер вонючий! — Он пихнул его ногой: — Джексон!

Сэм что-то говорил у него за спиной, но смысл его слов не доходил до Винса. Он выронил нож, опустился на колени рядом с телом:

— Джексон. Слышь, Джексон, проснись. Я знаю, ты нас разыгрываешь. Но меня не проведешь. Ну, давай же, сука, давай, поднимайся! Хватит придуриваться!

Он попал рукой в кровь на Джексоновой рубашке, отпрянул и вскочил на ноги, с ужасом разглядывая темные пятна на пальцах и на ладони. И тут черная ярость и ненависть вырвались наконец с чудовищной силой на волю, словно вид крови открыл в нем какие-то шлюзы. Он как безумный набросился на неподвижное тело, пинал его ногами, осыпал ругательствами. В конце концов он выдохся, обмяк, голова поникла, а руки повисли плетьми. Он поднял голову и огляделся. Из-за рваного края тучи выплыла луна, и ее бледный свет упал на его запрокинутое лицо. Стояла тишина. Он был один.