Прот. Савва Михалевич - От сокровищ моих

Между тем, Анна недолго оставалась фавориткой Арарата. Несколько раз она брала у хозяина в долг и не возвращала деньги в срок. Тогда он просто вычитал долги из зарплаты. Однажды Анне позвонили прямо на работу и сообщили, что её сын задержан за попытку угона автомобиля. Перепуганная мать, отпросившись из магазина, ринулась в отделение. В беседе следователь намекнул, что дело можно не заводить, если заплатить изрядную сумму. Таких денег у неё не было, но перепуганная мать решила попросить их у хозяина. Арарату уже поднадоели её просьбы, а когда он услышал, о какой сумме идёт речь, отказал наотрез: «Разорить меня хочишь! Твой бандит в слэдущий раз зарэжэт кого-нибудь, а ты его снова выкупат будэшь?» Анна разрыдалась, но её слёзы не разжалобили жестокосердного армянина. Арарат предложил ей следующий выход. У него имелся друг-земляк по имени Хачик, содержатель казино, богатый до неприличия. Арарат отвёз рыдающую мать по нужному адресу. Хачик оказался старым заплывшим жиром неопрятным кавказцем с большой лысиной и морщинистым лицом. На каждом пальце его волосатых рук блестели перстни и кольца. Как и Арарат он оказался ценителем женских прелестей и без обиняков в разговоре с глазу на глаз потребовал от Анны традиционных услуг взамен на требуемую сумму. Положение становилось отчаянным, и Санникова согласилась, хотя Хачик показался ей отвратительным. Вовочка был спасён от заключения, а Анна перебралась на работу в казино.

В казино Хачика собирались сливки тогдашнего общества: бандиты высокого ранга, богема, модные писатели и журналисты либерального толка, недавно разбогатевшие предприниматели, члены государственной думы, политики. Порядок в заведении поддерживала хорошо обученная и вышколенная охрана. По негласным правилам все, имеющие огнестрельное и холодное оружие, сдавали его в холле специальному человеку, а затем получали обратно на выходе. Гостей к столам подводили «встречающие» – мускулистые парни и красивые девушки в униформе. Игрой заправляли крупье, по слухам закончившие специальные курсы, на которые был конкурс, как в МГИМО в советское время. Анне поручили продавать в игорном зале алкогольные напитки. На этом поприще она преуспела настолько, что с помощью чаевых скопила солидную сумму для отправки сына в закрытое лечебное заведение для наркоманов, основанное в провинции мормонами. В центре занимались не только лечением, я бы сказал, не столько лечением, сколько воспитанием и образованием наркозависимых в мормонском духе. Анна что-то слышала не очень хорошее о мормонах, но рассудила, что Вовочке, который уже к семнадцати годам переключился на героин, всё равно хуже не будет. И правда, когда через год сына выпустили из центра, она с удивлением слушала, как он говорит о Боге, цитирует Библию и рассуждает о предназначении человека. Однако через пару недель Вовочка снова «укололся». В это время Анна жила уже с пятым по счёту «клиентом» и красота её стала увядать.

Её дальнейшая жизнь превратилась в сплошной кошмар. Сын продолжал колоться. Вскоре заразился гепатитом. Больница, лечение, выход, снова героин и снова больница. Анну уволили из казино, но благодаря завязанным в игорном доме связям, она нашла себе специфический заработок. Один из постоянных клиентов казино, с которым она свела знакомство, содержал шикарный бордель, замаскированный под баню. В заведение можно было попасть только по рекомендации. Богатенькие клиенты забирались в зал с парилкой, бассейном, столами с выпивкой и закусками, а также прочими атрибутами полноценного отдыха, а плотские услуги оказывали специальные «массажистки». Обязанность Анны – договариваться о столах и «массажистках». Обычно, в конце «мероприятия» пьяные и разомлевшие клиенты теряли способность соображать и оплачивали любой чек, подсунутый «администратором», да ещё оставляли на столах недоеденные и недопитые «дефициты», чем и пользовалась Анна. Вначале совесть её обличала, но со временем этот неудобный «орган» беспокоил её всё меньше. Она теряла внутренний духовный стержень, внутреннюю чуткость и ощущала душевный дискомфорт только при виде своего отпрыска, продолжавшего медленно погибать. В двадцать девять лет Вовочка сошёлся с женщиной, которая была всего на пару лет моложе его матери. Анна не возражала против такого мезальянса, так как была уже не в силах чему- либо противостоять. Ей стукнуло пятьдесят. Она обрюзгла, располнела, и у неё покраснели глаза. А за её сыном хоть как-то теперь присматривали. Жили они теперь отдельно. Однако, через полгода Владимир неожиданно появился в квартире матери и сообщил, что жена его выгнала после того, как врачи поставили ему диагноз ВИЧ инфицированный. Выглядел сын ужасно, словно узник концлагеря и ходил в памперсах из-за полного недержания. Вскоре и ходить- то перестал, слёг окончательно. Мать ухаживала за больным, но спасти Володю было уже невозможно. Он лежал в кровати смертельно бледный и почти бесплотный, как немой укор совести. Ибо Анна считала себя виноватой в его несчастьях – не досмотрела, не доглядела, а следовало быть начеку из-за дурной наследственности.

Когда сын умер, и закончились похороны, Анна долго бродила по пустой квартире. Одиночество так сильно придавило её, что захотелось бежать прочь из дома, где каждая вещь, каждый предмет напоминали о сыне. Она пошла в парк.

Григорий Галанин был поздним ребёнком у немолодых родителей и появился на свет недоношенным. Врачи не были уверены, что он выживет, но благодаря заботам мамы и бабушки он вскоре окреп и догнал в развитии сверстников. Единственным, но очень неприятным следствием ненормально краткого семимесячного пребывания в материнской утробе у Гриши стала экзема. Она мучила его всю жизнь с самого младенчества, то затихая на короткое время, то обостряясь. Чаще всего высыпания появлялись на запястьях, образуя сочащиеся корочки, вызывающие зуд, от которого не было покоя ни днём, ни ночью. Никакие медицинские средства не помогали. В лучшем случае, давалось небольшое облегчение – зуд немного ослабевал. В остальном же он развивался нормально и в школе учился неплохо. Конечно, домашние жалели его, в особенности мама с бабушкой, и, как часто бывает в подобных случаях, избаловали мальчишку. Они старались оградить его от всяких неприятностей и, хотя, вроде бы, прививали ему правильные качества (следили, что б, не был жадным, эгоистом или ябедой), вырастили человека, не могущего противостоять обстоятельствам, с полным отсутствием качеств борца.

Отец, добродушный и простоватый, особо не вмешивался в воспитание сына. Он считал себя «добытчиком» и действительно таковым являлся, будучи человеком мастеровитым, предприимчивым и практичным. В шестидесятилетнем возрасте он внезапно умер от инфаркта, последовав за бабушкой, скончавшейся годом ранее. Когда юного Гришу в первый раз вызвали в военкомат, выяснилось, что из-за экземы служить в армии он не будет. Это обстоятельство обрадовало маму, но лишь до тех пор, пока по этой же причине сына не приняли в институт по выбранной специальности – машиностроение. Другие дисциплины выпускника не привлекали, и он пошёл работать в совхоз. Отметим к чести Григория, что он не стал сидеть на шее у престарелой матери-пенсионерки. Жили они в маленьком подмосковном городке, где выбор для деятельности был небольшой, а в совхозе платили немного лучше, чем на местном заводе. Для начала его поставили ухаживать за коровами. Поскольку Гриша любил животных, он с огорчением и разочарованием наблюдал отношение к скотине доярок и скотников. Коров не чистили, плохо или вообще не убирали стойла, били и ругали последними словами. Как честный и жалостливый мальчик, он принялся добросовестно ухаживать за стадом. Питомицы сразу почувствовали Гришино отношение и приветствовали его радостным мычанием, старались лизнуть в лицо и оказывали другие благосклонные знаки внимания. Но один в поле не воин. Стадо было большое. Это на капиталистическом Западе считалось нерентабельно содержать вместе более двадцати коров. Ведь большее по количеству стадо в хлеву просто само себя травит. А в совхозе имелось около сотни голов и из-за плохого ухода коровы доились, как козы, имели жалкий вид и постоянно болели. Гриша не выдержал этого зрелища и ушёл в механизаторы, но из-за контакта с ГСМ его экзема сильно обострилась. Тогда он пошёл работать грузчиком на городскую текстильную фабрику. Теперь он ворочал тяжеленные тюки с хлопком. Довольно скоро новичок втянулся в эту трудную работу и сильно окреп физически. Вообще, он был видным парнем: рослым, крепким, хотя и несколько худощавым, с густой чёрной шевелюрой и большими миндалевидными карими глазами. Портила его какая-то подростковая угловатость, застенчивость и неуверенность в себе. В этот период он встретился со своей будущей женой. Оля работала ткачихой на той же фабрике. Во время обеденного перерыва им довелось обедать за одним столом. Гриша на минуту оторвал взгляд от тарелки с супом и увидел перед собой очень хорошенькую брюнетку с весёлым и смелым выражением лица, внимательно его разглядывающую. Встретив его взгляд, она засмеялась и сказала: «Наконец-то заметил! Мы сидим с тобой на этих местах третий день подряд, а ты ни разу не взглянул. Неужели я тебе не нравлюсь?» Он покраснел и забормотал: «Что вы, ты, что вы! Нравитесь, конечно, нравитесь!» Через три месяца они поженились.