Александръ Дунаенко - На снегу розовый свет...

И кому из женщин такое не понравится?

Дилара примеряла платья, и все они казались ей восхитительными. Но нужно же иметь совесть. Остановилась на одном — светло–палевом, с очень открытыми плечами и с глубоким вырезом сбоку до бедра. Ну, конечно, туфельки.

А какой выбор женского белья оказался в этом магазине! Продавщица показала несколько десятков разных комплектов. Диларе понравились ажурные трусики в виде яркой разноцветной бабочки. Но, когда она рассмотрела их поближе, оказалось, что они с браком. Зарубежные портные забыли пришить с другой стороны бабочки ещё один треугольник, оставили только шнурок. Молоденькая продавщица увидела замешательство на лице Дилары и рассмеялась:

— Берите, берите, сейчас во Франции именно такие все носют .

Она оглянулась по сторонам и, убедившись, что в отделе никого больше нет, быстро приподняла края своей коротенькой юбки и весело повернулась несколько раз перед Диларой:

— Правда, здорово?! Берите, ему понравится!

— Кому? — спросила Дилара и осеклась. Подумала, что выглядит уже совершенной дурой. В трусах не разбирается. Пришла с мужчиной, делает на его деньги покупки и хочет сохранить мину, что не имеет к нему никакого отношения. Не объясняться же тут с этой крашеной куклой, что у неё с этим грузином нет ничего серьёзного, что они просто друзья. Очень хорошие друзья.

Дилара попросила завернуть ей тот комплект белья, где к шнурочкам были пришиты всё–таки два треугольничка телесного цвета — и сзади и спереди. Потом подумала, и сама добавила в пакет ещё и цветную бабочку.

Вылетела из магазина, как на крыльях, вся в коробках и пакетах. Томази тоже, кажется, был очень доволен.

Сказал, что по дороге нужно ещё остановиться у ювелирного магазина.

Дома Дилара долго вертелась перед зеркалом, примеряла покупки. Достала из пакета бабочку. Ну, как не примерить! Сбросила с себя все одежды, завязала с боков шнурочки. Красиво, конечно. Повернулась… Нет… К этому надо привыкнуть. На вечер она, конечно, их не наденет. Остановилась на телесных. Всё–таки с двумя треугольничками чувствуешь себя как–то защищённее.

Странно — когда надеваешь хорошие вещи, будто и сама становишься другой. Изящной. Тонкой. Красивой.

Когда вечером Томази заехал за Диларой, у него просто перехватило его грузинский дух. Он вручил своей принцессе огромный букет цветов, пригласил пройти к машине, а сам стал спускаться по лестнице следом, но как–то с затруднениями, запинаясь. Уже на улице Дилара его спросила:

— Томази, вы, случайно, не заболели?

Охрипшим голосом он постарался её заверить, что всё в порядке.

Дверь в квартиру Васо Томази открыл почему–то сам, у него оказался ключ. Дома никого не было. В зале стоял стол, на который из–за изобилия всяких продуктов яблоку некуда было упасть. В центре — опять цветы. Огромный букет алых роз. Наверное, всё распродал бедный грузин и купил этот букет. А на сдачу чёрную икру, красную рыбу, заморские фрукты и восточные сладости.

И кому из женщин такое не понравится?

Дилару отсутствие в квартире гостей и хозяев вначале насторожило. Но потом это чувство прошло. Ну, разве можно бояться кого–нибудь, когда рядом такой добрый, такой надёжный друг, как Томази?

И она прошла и села на красивый, обитый красным бархатом стул с высокой спинкой, который стоял на одном конце овального стола, и к которому её пригласил Томази. А, напротив, на другом конце, сел он сам, на такой же красивый стул.

Он потом, после ужина, не то чтобы изнасиловал Дилару, нет. Он взял её силой. Всё–таки она почему–то до конца не думала, что у него, у этого доброго, обходительного мужчины, на уме только одно. Когда Дилара это поняла, — Томази к ней подсел, стал целовать плечи, просовывать руки в разрез платья, — когда она это поняла, она попыталась уйти. Выскочила из–за стола, побежала к двери. Пыталась открыть замки. Но их было много, и они не открывались. Томази с места не двигался и просто молча за Диларой наблюдал. Потом встал, тоже подошёл к двери. С улыбкой посмотрел в испуганные чёрные глаза Дилары. Погладил по длинным чёрным волосам. Сказал на грузинском какие–то, наверное, очень добрые, ласковые слова. Потом одним сильным движением правой руки рванул на ней платье сверху вниз, прямо от груди. Так, что маленькие груди Дилары выпали, выплеснулись из лифчика наружу.

Ещё несколько мгновений Томази смотрел, как Дилара стоит перед ним, среди палевых лохмотьев роскошного своего платья почти нагая, в тонких телесных плавочках, прикрыв груди обеими ладонями.

Потом он отнёс её в спальню на огромную кровать, где всё уже было приготовлено к приёму дорогой гостьи.

Нужно отметить, что до этого у заводного кавказского обольстителя всё шло, как по маслу. Катал, дарил, угощал. В конце концов — заманил, раздел. Все пункты нехитрого шаблончика, как всегда, осваивались без проблем, пролетали, как полустаночки, и впереди уже маячило долгожданное, вымученное счастье обладания. Почему вымученное? Потому что ухаживание за женщиной день за днём просто так, без полового удовлетворения, причиняло бедному Томази нечеловеческие мучения.

В самые критические моменты (у мужчин тоже бывают критические дни), он подъезжал к гостинице «Нурлан», хватал со скамейки, не глядя, первую попавшуюся проститутку, отвозил к себе на дачу и там, всю ночь напролёт, рыча и кусаясь, пытался утихомирить в ней своего взбесившегося дружка. Однажды ему попался трансвестит, но Томази обнаружил это только наутро. — Ну и ладно, — подумал он — какая, в принципе, разница?

Так вот. Отнёс Томази свою добычу на кровать. Дилара не сопротивлялась. Не цеплялась за остатки одежды — Томази тут же содрал с неё и трусики и лифчик — послушно раздвинула ноги.

На этом, собственно, победы Томази и закончились.

До седьмого пота он пытался пробудить в молоденькой женщине, хоть капельку участия — результата не было никакого.

Вообще–то у прекрасного пола, в особенности у тех, кто понимает, Томази пользовался громким успехом. У него была феноменальная потенция. Как у шлагбаума, нормальное положение открытое — то есть — в поднятом состоянии, так и у Томази состояние эрекции было нормой. Если в течение дня давление в брюках у Томази ослабевало хотя бы на полчаса, он начинал беспокоиться и подумывать о том, что нужно бы показаться врачу–специалисту.

Томази привык к тому, что женщины с ним в постели плачут и стонут от счастья и много раз, представляя на месте очередной проститутки Дилару, думал, как удивлена, как обрадована будет она, узнав поближе о его замечательных мужских способностях.

Но Дилара не обрадовалась. Она даже как будто не обратила на них внимания.

Что, конечно, глубоко задело самолюбие Томази.