Луиза Эрдрич - Пригоршня прозы: Современный американский рассказ

Приговор вынесли быстро — три года каторги и позорное увольнение из армии. До конца срока оставалось меньше месяца, когда пришло известие о смерти отца. Макрэй не удивился и в общем-то не загрустил, однако в нем шевельнулось что-то вроде страха. Он сидел в своей камере и на миг какой-то стороной души захотел так и остаться навсегда здесь, за решеткой, где все устойчиво и не приходится принимать никаких решений. Еще через неделю ему сообщили об отцовской страховке, которая могла быть и больше пяти тысяч, если бы не просроченная за несколько месяцев арендная плата и еще кое-что. Макрэй уладил все, что полагалось, получил остальное и почувствовал себя почти счастливым — ни тебе каталажек, ни Воздушных сил. А теперь он ехал в Неваду или куда-нибудь еще — и подсадил по дороге девчонку.

Он ехал до сумерек, останавливаясь только на заправках, а девушка все спала. Переехав границу штата Нью-Мексико, свернул с федерального шоссе на север, подыскивая место, где бы поесть, только не в стандартном дорожном кафе. Примерно через милю девушка проснулась, села прямо и убрала волосы с лица.

— Где мы?

— Нью-Мексико, — ответил он. — Ищу, где можно перекусить.

— Я не голодна.

— Что ж, — сказал он, — ты, может, и умеешь весь день поститься. А я привык есть три раза в день.

Она подняла с пола свой бумажный пакет, положила на колени.

— У тебя там есть еда? — спросил он.

— Нет.

— Ты очень хорошенькая, когда спишь. Прямо как ребенок.

— Я не храпела?

— Спала тихо, словно мышка.

— И ты считаешь, я хорошенькая?

— Сама небось знаешь. Надеюсь, я тебя не обидел?

— Не люблю грязных намеков, — сказала она. — Но ты вроде ничего такого в виду не имел.

— Грязные намеки?

— Иногда человек что-то скажет, а мысли у него грязные, но вижу, что ты ничего такого не думал.

Макрэй подъехал к придорожному кафе и выключил зажигание.

— Ну как? — спросил он.

Она сидела с пакетом на коленях.

— Пожалуй, я с тобой не пойду.

— Пойдем. Выпьешь чего-нибудь холодного.

— Иди один. Я подожду здесь.

— Пошли вместе, попьешь холодненького, — сказал он. — Я заплачу. И за обед заплачу, если хочешь.

— Не хочу, — сказала она.

Он вылез из машины и зашагал к входу. Позади открылась и захлопнулась дверца. Он повернулся и стал смотреть, как она идет к нему, тоненькая и какая-то бесприютная в этой своей шали, скрывающей руки.

В кафе никого не было. Вдоль бара тянулась длинная низкая стойка с аппаратами для газировки по бокам и стеклянной витриной с пирогами и кексами. У другой стены стояли разгороженные столики. Все, казалось, в порядке… и ни одного человека. Макрэй и девушка постояли на пороге, наконец она вошла и села в ближайшей кабинке.

— Я так понимаю, полагается усаживаться самим, — сказала она.

— Странно, — заметил Макрэй.

— Эй, да тут музыкальный автомат. — Она поднялась, широкими шагами подошла к автомату и прислонилась к нему, скрестив ноги в лодыжках; волосы упали ей на лицо.

— Ау! — крикнул Макрэй. — Есть тут кто-нибудь?

— Мелочь найдется? — спросила девушка.

Он дал ей четвертак и сел у стойки. Дверь в дальнем углу распахнулась, и появился большой краснолицый человек в белом переднике поверх пропотевшей голубенькой рубашки; рукава у нее были закатаны, мясистые локти на всем виду.

— Слушаю, — сказал он.

— Открыто? — спросил Макрэй.

— Проигрыватель не работает, лапочка, — сказал человек.

Девушка села рядом с Макрэем. Он снова спросил:

— Открыто?

— Конечно. Почему бы и нет?

— Как-то здесь пустовато.

— Что вы хотите заказать?

— У вас меню есть?

— Вы хотите меню?

— Конечно, — сказал Макрэй. — Почему бы и нет?

— По правде, — сказал толстяк, — я это заведение продаю и никаких меню больше не составляю. Готовлю гамбургеры и что-нибудь на завтрак. Жареную картошку, холодное питье. Могу сосиску с булочкой. Как придется.

— Поехали в другое место, — сказала девушка.

— Правильно, — сказал толстяк. — Почему бы вам не уехать?

— Послушайте, что здесь творится? — спросил Макрэй.

Хозяин пожал плечами.

— Вы приехали, так сказать, к финишу. Я закрываю дело. Хотите, сделаю вам гамбургеры за счет заведения?

Макрэй посмотрел на девушку.

— Ладно, — согласилась она, но по тону было ясно, что она предпочла бы уехать.

Толстяк положил руки на стойку и наклонился к ней:

— На вашем месте, мисс, я бы не стал смотреть дареному коню в зубы.

— Не люблю гамбургеры, — ответила она.

— Хотите сосиски? Сейчас сделаем вам сосисочку, — сказал красномордый. — Получите удовольствие.

— Я съем жареной картошки, — сказала она.

Толстяк повернулся к духовке и выдвинул из-под нее металлический ящик. У него были очень широкие бедра и ноги, как столбы.

— Двадцать лет я, понимаешь, отбыл в армии и отложил малость деньжат. Мы с женой решили, что хотим заняться ресторанным делом. Правительство мне платит приличную пенсию, сбережения есть, вот мы и ухнули их на это чертово кафе. Но тут шесть с половиной миль от большого шоссе. Ясна картина? Этот парень продал мне кафе за большие деньги, понятно? Просто огромные. И вот я, понимаешь, владелец кафе. Жена, мол, будет готовить, я обслуживать посетителей, и, когда пойдет прибыль, наймем кого-нибудь на подмогу, школьника там или кого еще. А если дело заладится, может, откроем еще одно кафе. Но это же Нью-Мексико. И шесть с половиной миль от шоссе. Здесь никого нет, и дальше по дороге никого нет. Знаете, что там дальше по этой дороге? Ничего.

Он положил на противень гамбургер и замороженную в ломтиках картошку.

— И вот жена решает, что с нее хватит жизни на границе штатов, и уезжает в Сиэтл пережидать погоду со своей матушкой, а я пытаюсь найти другого придурка, чтобы купил это заведение. Понимаете?

— Скверное дело, — сказал Макрэй.

— За всю неделю, приятель, вы у меня второй клиент.

— Могу предположить, в кассе пусто? — спросила девушка.

— Так точно, лапочка.

Она встала, пересекла зал и какое-то время смотрела в окна за перегородками кабинок, держа руки под шерстяной шалью. Когда она снова уселась рядом с Макрэем, гамбургер и картошка были готовы.

— За счет заведения, — сказал толстяк.

Девушка достала из-под шали пистолет, он выглядел как игрушечный.

— Полагаю, вы откроете эту кассу, мистер Болтун, — проговорила она.

Толстяк посмотрел на нее, потом на Макрэя, который уже откусил большой кусок гамбургера.

— Эта штука заряжена, и я пущу ее в ход.

— Ох, ради Бога, — сказал толстяк.

Макрэй начал подниматься с табурета.

— Подождите минутку, — обратился он к ним обоим.

Рот у него был набит, слова прозвучали неясно; тут все и случилось. Девушка прицелилась, раздался хлопок — один-единственный, негромкий, будто из детского пугача, — и толстяк сделал шаг назад, к полкам с посудой. Уставился на девушку широко раскрытыми глазами и, казалось, смотрел долго; затем рухнул, увлекая за собой тарелки и сковороды, с грохотом посыпавшиеся на пол.