Эйвин Болстад - Без маски

— Бог в помощь! — злобно сказал Кристафер.

Огоньки бешенства зажглись в глазах Енса. Он вскипел.

— Убирайтесь отсюда! — неистово закричал он. — Вам тут делать нечего!

— Э, нет! — отвечал Мусебергет. — Никуда мы отсюда не пойдем! А ты, что скажешь ты, Ульрик?

— Мы тоже собирались немного поработать. Это полезно для здоровья, — заявил Ульрик с лисьей ухмылкой. — Хозяин этого острова дурень, хотя и адвокат, он ничего не имеет против! Нам-то он разрешил. А может, это твой остров, Енс?

Лицо Енса потемнело. Он крепче сжал кирку в руках и двинулся было на Ульрика, но Единорог встал между ними. Он не хотел, чтобы дело дошло до потасовки.

Енс и Единорог молча спустились в яму. Работа закипела снова. Верно, Единорогу и Енсу не терпелось поскорее добраться до сундука с сокровищами! Это было ясно как день и Ульрику, и Кристаферу, и Рейнерту. Им тоже следовало поторопиться. Видно, эти голодранцы близки к победе! Но было еще неизвестно, там ли они копают. Поэтому богатеи тоже выбрали местечко, сбросили куртки и закричали своим работникам, что если те не последуют их примеру к то могут завтра же поискать себе другое место. Рейнерт Мусебергет был рослый и крепкий малый, но ему сильно мешал толстый живот. Он без конца проклинал свое брюхо, но работал усердно; пот лил с него градом.

Поздно вечером компания богатеев отправилась на веслах домой. Их пыл значительно поостыл. Все они едва переводили дух. Сам Король Мыса, с опухшим лицом, с поникшей головой, дрожал точно осиновый лист на сильном ветру.

Но назавтра они снова отправились на остров. Енс и Единорог уже были там и работали как черти. Они словно потеряли рассудок. Ясно было, что клад еще не найден. Богачи не собирались отставать от них.

Ульрик отправил на остров жену. Кристафер сделал то же самое. Да, даже изящная супруга Рейнерта Мусебергета взялась за кирку. Дом и хозяйство, дети и кухня — всё было заброшено. Люди, поглощенные погоней за сокровищем, работали круглые сутки. Каждому выпадало на долю лишь несколько часов сна. Идти ночевать домой не разрешалось. «Убирайся под кусты и дрыхни там!» — зло говорил Мусебергет, скинувший, наверное, килограммов десять веса. По ночам болото светилось огнями, — всеми овладело исступление. Золотая лихорадка в Клондайке, красочно описанная в рассказах Джека Лондона, и все его герои-золотоискатели ничего не стоили по сравнению с тремя богатеями, которых обуяла жажда обогащения. Никто не в силах был оставаться дома, когда Клад Шотландца вот-вот мог появиться на белый свет. Маленькая армия разбросала свои кирки и лопаты по всему болоту. Они сверкали в солнечном сиянии и мерцали ночью при свете фонарей. В этом было что-то сказочное. Мужчины и женщины перебегали с одного места на другое и копали до изнеможения, пока, зажав в руках кирку, не падали от усталости под кусты, чтобы поспать хоть несколько часов.

И вот однажды они увидели, что Енс уселся на землю и заплакал. Он выдохся, этот мошенник! Теперь он в их руках! Теперь они — хозяева острова! А по диагонали уже была вырыта большая глубокая канава. От нее во все стороны расходилось бесчисленное множество канавок и рвов. Клада не нашли. Но как раз там, где он, по их предположению, находился, по рву, выкопанному ими самими, словно река, прямо в море низвергалась болотная вода, прорываясь сквозь мощный земляной вал, отделявший топь от моря.

Болото осушалось прямо на глазах у людей.

Адова была эта работа! Но во всяком случае у них оставалось утешение, что ни Единорогу (черт бы его побрал), ни Енсу клад не достался. Это было приятно! Правда, и сами они тоже пострадали. Мусебергет нажил себе горб. Жена его испортила свои полные нежные ручки: покрытые ранами и пузырями, они ничем не отличались от рук жены простого бедняка. Разумеется, теперь и речи не было о том, чтобы пойти к пастору на золотую свадьбу, куда со всех сторон съезжались одни лишь изящные и богатые дамы. Кристафер изувечил большой палец на ноге. Ульрик, стоя в холодной болотной воде, схватил ревматизм, а жене его так досталось лопатой по носу, что он распух и стал вдвое больше. Не обошлось без компрессов и мазей, слёз и стонов! Хорошо еще, что были у богатеев работники, на которых могли они сорвать свою злобу.

Но проходили недели за неделями, и постепенно вся эта история стала забываться.

Тогда-то и произошло важное событие. Оно грянуло как гром с ясного неба. Какой-то рыбак с одного из самых отдаленных островков причалил к пристани, близ лавки Рейнерта Мусебергета. Рыбаку надо было лишь подняться на берег и попросить в долг несколько вершей для ловли омаров. Проходя мимо банкира Кристафера и Ульрика-кожевника, он небрежно сказал:

— А ведь Енс и Единорог как раз сейчас вспахивают то место на острове, где было болото. — Выждав немного, рыбак добавил: — Ну, а потом Енс построит и хлев для скотины, хлев что у твоего богача.

Богачи, стоявшие на пристани, молча посмотрели друг на друга. На их ладонях еще сохранились следы мозолей от работы на острове. Черт бы ее побрал, эту «диагональ»! Но по какому праву эти мошенники завладели чужой собственностью? Правда, ни Кристафер, ни Ульрик не обеднели от этого. Так-то оно так, но Енс обманом разбогатеет на их труде! Неужто Енс думает, что ему пройдет даром такой безнравственный поступок, что они смолчат? Ну уж нет, они ему еще покажут!

Трое богатеев отправились на остров в сопровождении множества лодок. На этот раз они, как хозяева, не таясь поднялись вверх по склону. С шумом пробрались они сквозь кусты можжевельника и спустились вниз к болоту. Там на буланой лошадке, позаимствованной у хозяина острова Ельмеланн, пахал Енс. За ним по пятам шел Единорог. На возвышенности стоял землемер и смотрел в какой-то аппарат. Его помощник ходил по болоту с красно-белыми палками.

Кристафер заметил, что диагональ была выложена камнями. Рейнерт Мусебергет обратил внимание на то, что все рвы и канавки, ведущие к диагонали, были не только выложены камнями, но еще и покрыты толстым слоем земли. Ульрик смотрел на земляной вал. Именно здесь он и его жена показали свои когти и прогнали всех прочь, потому что это место они хотели оставить только для себя! Ведь клад-то должен был лежать здесь!

Все трое поглядели друг на друга. Рейнерт побледнел. Он считался самым башковитым из них. Двое других покраснели как раки. Банкир Кристафер, ловя ртом воздух, медленно наливался яростью. Выражение его лица предвещало грозу. Рот его медленно раскрывался, обнажая в волчьем оскале огромные желтые зубы, способные перегрызть железные оковы. Но вот гнев его перекипел, и он смог взять себя в руки. Однако не успел он открыть рот, чтобы предъявить Енсу заранее заготовленное обвинение в эксплуатации, как Енс взглянул на богатеев и кротко, даже слишком кротко, как показалось Мусебергету, сказал: