Сергей Санеев - Жизнь, как есть

Некоторое время я провел в полном оцепенении, не понимая за что хвататься. Постепенно мозг начал выстраивать планы борьбы с разрухой, и я включился.

Мое тело в разной последовательности готовило еду из молочных смесей для дочери, еду для нас с сыном, в основном, из куриных яиц, стирало вручную и сушило утюгом пеленки, стирало остальное белье в активаторной машинке и вывешивало его в длительную сушку на балкон, меняло пеленки дочери и так далее.

Очень скоро я почувствовал себя универсальной хозяйственной машиной нового поколения, потому что всему этому перечню не было конца. Если я с каким–то делом управлялся, то необходимо было срочно браться за другое. Я не садился и, уж тем более, не ложился.

Втянулся. Только «не выключайте компьютер из розетки».

Сын тоже получил свою меру ответственности за младшую сестру, он бегал к маме в больницу утром и вечером каждого дня за сцеженным грудным молоком, которое мы стерилизовали и поили им главного человека всей этой ситуации. Кроме всего прочего, сын был связующим звеном с женой, мобильных телефонов тогда еще не было.

Повторяю: это все – преодолимые трудности. Только одна непреодолима, это – крик дочери.

Вы же знаете, что это природа так позаботилась о малышах, чтобы о них не забыли: она наделила их голос совершенно непереносимым тембром. Так и хочется подскочить к ребенку и успокоить его.

У-у, у-у, у-у, покачал. Орет!

Попрыгал с ней на руках. Орет!

Попробовал по–другому: а-а, а-а… Все равно.

Песенку затянул, по моему мнению близкую к колыбельной… Орет!

Сами понимаете, что это не весь перечень попыток успокоить ребенка. А у меня дел полно! Жизненно важных.

Трое суток я спать не ложился, просто не ложился: было некогда. Ноги начали заплетаться, язык тоже. Дочь орет.

Попробовал мелодичную музыку – безрезультатно. Симфонию – нет. В какой–то момент я заметил, что дочь молчит, она спит. Связать это было не с чем.

Затем этот случай повторился. Я начал сопоставлять с предыдущим, и единственное, что их объединяло, это звучание джаз – рока из колонок в исполнении Яна Андерсона и Jethro Tull. Достаточно жесткая музыка местами. Ну, уж колыбельной ее никак не назовешь. В третий раз я с замиранием сердца и надеждой зарядил пластинку Jethro Tull и остался в комнате понаблюдать за дочерью.

УРА! Она заснула буквально через пару минут.

Выход был найден, мой организм обмяк, и еще через пару минут заснул и я, сидя в кресле.

Маленькое событие.

Перестройка, великая пора. Рост цен соревнуется по скорости с падением удельного веса зарплаты. Народ, кто может и если есть где, подрабатывает на двух–трех работах.

Зарплаты до зарплаты не хватает. Каждый день ревизия кошелька, сверка возможностей. Поход на рынок за продуктами превращается в сложное комплексное экономическое мероприятие: надо умудриться на мало денег купить продуктов впрок. Одним словом, жили без излишеств.

Я суетился, как все: подтаксовывал на машине по вечерам и занимался посредничеством. Вторым видом, по–моему, в то время занимались все. В общем, крутил педали, что есть сил.

Однажды мои усилия увенчались успехом, и я получил кругленькую сумму ввиде вознаграждения за подписанный моими усилиями контракт. И это пока тайна для жены. Завтра поход на рынок – будет ей приятный сюрприз.

И вот – завтра. Я, жена и трехлетняя дочь на рынке. Свекла, лук, картофель – все это скучно для ребенка. Она идет за руку со мной без интереса к происходящему. И вот она встрепенулась: бананы! Они такие красивые, прямо светятся, идеально желтые. Мне кажется, я за жизнь красивее тех не видел. Дашенька за руку тянет меня к ним. Заворачиваем к прилавку с дочерью, я прошу взвесить килограмм. Дочь застывает от неожиданной возможности (мы не позволяли себе таких излишеств). Она затаила дыхание и превратилась в немую просьбу, говорят только ее глаза. Жена бьет меня кулаком в спину незаметно для дочери, а ребенку говорит, что это очень дорого, и мы не можем купить ей бананы. Продавец тормозит, кого из нас слушать? Дочь застыла в позе часового у знамени части. Неужели сорвется?!

Да… ситуация. Но у меня–то в кармане вагон денег…

Я тогда говорю продавцу: «Взвешивайте килограмм и еще три штучки, мы их сразу съедим».

Жена дергает меня за руку, дочь не дышит и, по-моему, взлетает над землей: почти сбылось!

Я никогда не забуду бесконечного счастья на ее трехлетнем лице, это изнутри чистейшей души. Эти эмоции дочери навсегда остались в моей памяти и сердце. Кажется, что они были самыми яркими, может еще и потому, что создавали резкий контраст с нашим непростым бытом тех времен.

Жена все поняла, когда я достал из кармана деньги, перестала меня колотить и заулыбалась.

Килограмм бананов мы положили в сумку, очистили три и съели их с удовольствием. У дочери после этого восторга всю дорогу рот не закрывался, она говорила, говорила…

Она пребывала в счастье, я – тоже.

С добрым утром!

– С добрым утром! – сказал я жене, откидывая одеяло. За окном было яркое солнце и ни облачка.

– Что–то ты рано сегодня, – удивилась жена.

Дети спят, а я выспался и решил использовать небольшой запас времени с пользой для семьи.

Мы недавно получили долгожданную квартиру, от которой до нас отказалось человек десять соискателей. Люди отказывались от нее, потому что чаще всего западный ветер с дождем забивал воду через щели и трещины в стене в квартиру, особенно вокруг окон. Все окна квартиры выходили именно на эту сторону, поэтому, можно сказать, почти вся внешняя стена была постоянно влажная, и на ней не удерживались обои.

Но я–то знаю, что из всех ситуаций есть выходы. И поэтому раздобыл герметик по бетону, очень вязкую серую нитрокраску. По сути, ее герметическое свойство состоит в том, что, проникая во все щели, она мгновенно высыхает, превращаясь в резину, прочно приклеенную к стене.

И вот, в мой замысел входило дождаться несколько сухих солнечных дней подряд и промазать плоской кистью герметик вокруг окон снаружи по периметру.

Такое утро наступило. До выхода из дома на службу было чуть больше часа. Вполне достаточно, чтобы обработать кухонное окно.

В хорошем настроении я бодро размешал до одинаковой консистенции содержимое банки с герметиком, вооружился плоской кистью, сел верхом на подоконник так, чтобы одна нога была снаружи, а другая внутри квартиры и принялся за дело.

Сначала я занялся вертикальными поверхностями и достаточно быстро с ними справился. Затем решил обработать верхнюю горизонтальную перекладину и в последнюю очередь – нижний горизонт, то есть подоконник.

Все шло программно, настроение поддерживало яркое солнышко, редко бывающее в этих местах. Капля густого, тягучего нитрогерметика сверху неожиданно угодила в мой широко открытый правый глаз.