Семен Васюков - В степях Северного Кавказа

Что такое? Может быть, он принимает нас за просителей? Я написал на карточке, не может ли он уделить несколько минут для беседы? Опять слуга и опять обратно карточка, значит – принять не желает. Отправляемся не спеша к приставу. Проходим мимо калмыцкой кибитки, – один калмык чинит какую-то часть костюма, другой что-то варит.

Внутри кибитки стоит комод, на нем посуда, коробка с сахаром, а в другом углу кошмы, сундук и подушка. Ничего, довольно чистая и просторная комната. Эти калмыки смотрят и пасут племенной заводский скот, приобретенный на ногайские деньги для улучшения местной ногайской породы. Местные лошади действительно слабосильны и тощи.

Отправились дальше.

В широко раскинувшейся ставке каменные, казенные здания канцелярии, квартиры пристава, и т. д. Сад по речке Горькой с соленой водой представляет довольно печальную картину: жалкия яблони, худосочный ясень и клен плохо растут на солонцеватой почве.

Походили, погуляли – интересного мало. – Было около девяти часов, когда мы решили побеспокоить особу пристава кочевых народов. Подходя к его квартире, мы услыхали зычный голос человека, власть имеющего и кого-то распекающего. Что-ж? Это в порядке вещей: где гнев – там и милость! Подошли. Пристав и его семейство на террасе кушали чай. Я отрекомендовался русским журналистом, подав ему свою карточку.

– Что же вам угодно? – спросил меня довольно строго пристав кочевых народов.

– Хотел бы побеседовать с вами, получить кое-какие сведения…

– А вы «бумагу» имеете?

– Какую «бумагу»?! У меня есть редакционные удостоверения, по которым вы изволите увидеть, что я имею честь принадлежать к сословию русских журналистов.

Я показал ему это удостоверение.

– Это для меня ничего не значит, – продолжал пристав, просматривая карточки… Даже на немецком языке, – прибавил он, усмехаясь…

– Извините, на французском, – поправил я чиновника.

– Казенного удостоверения нет?..

У меня мелькнула мысль.

– Я вам могу показать бумагу бывшего министра земледелия А. Е. Ермолова на производство расследования крестьянского хозяйства черноморской губернии в прошлом году…

– Это не подойдет… покажите мне от настоящего министра и на нынешний год – тогда я с вами буду разговаривать.

Что тут делать? Мы стояли друг перед другом. Вежливый пристав не предложил даже мне сесть. Впрочем, может быть, у кочевых народов это не принято… Но нет, и я вспомнил добродушную, милую фигуру «брата», старшины аула Биаш.

– Позвольте, – настаивал я, – никакими канцелярскими тайнами я не интересуюсь, мне бы хотелось знать ваше мнение о способности к культуре кочевых народов, о их современном экономическом положении, характере народа. Русское общество вообще интересуется своей родиной, а у вас, вероятно, не было ни одного литератора…

– В первый раз действительно вижу.

Оставалось только уйти, что я и сделал немедленно и быстро.

– Поедем сейчас отсюда! – сказал я баптисту, который от злости и недоумения даже не мог говорить. Действительно, он был свидетелем, как предупредительно и вежливо меня принимала ставропольская администрация, исправники и проч., а тут, изволите видеть!.. и говорить не хочет…

– Да, ведь, он дикий, – утешил я спутника, и мы порешили выехать из Ачикулака.

Потом пришлось прибегнуть к памятной книге Ставропольской губернии за 1904 г. Скудна, очень скудна сведениями (всякими) эта книга, торжественно заявляющая, что ставропольская губерния не исследована и не изучена. Печальная книга!.. Немой, но определенный упрек администрации в полной её неосведомленности, что делается под носом, и чем собственно она управляет и чем хозяйствует!..

Площадь губернии содержит 47 716 квадратных верст или 4 970 426 десятин, причем оседлое русское население занимает 3 678 624, т. е. 74 % пространства и 1 291 802 десят., или 26 % всей площади приходится на инородческое население. Это инородческое население состоит из Большедербетовского улуса калмыков, занимающих территорию пограничную с землей войска донских казаков. Всего калмыков 8 571, других народностей (каких? не объяснено) 3 185, итого 11 574 человек. Оседлых трухмен, живущих в аулах, 11 360, а кочующих и пришлого (какого?) населения 6 546, а всего, что значится под графой трухменских народов, 17 886. Земли кочующих караногайцев протянулись к Каспийскому морю и занимают самую большую площадь среди кочевых народов. Оседлого в аулах населения 6 840, а кочующего и постороннего населения 10 243.

Таким образом, по памятной книге ставропольской губернии мы не можем утвердительно сказать: сколько именно кочевого инородческого населения в данное время находится в губернии, и что такое за элемент, значащийся вместе с кочевниками под именем: а) других народностей, b) пришлого населения и с) постороннего? Одним словом, горе-статистика!

Теперь будем продолжать путь и в то время, когда мы уже знойной степью двигаемся к Накус-аулу, я расскажу маленький эпизод.

Живу я на черноморском побережье, где рыбной ловлей занимаются до сих пор малоазиатские турки, приходящие на побережье на фелюгах и со своими рыболовными принадлежностями. Эти турки – настоящие моряки, превосходные рыбаки и очень хорошие прямые и честные люди. Среди них у меня есть знакомые, которые посещают меня, как гости. Я люблю беседовать с этими простыми мужественными рыболовами. Между нами часто речь заходила о вопросах религиозных, и я говорил: «у нас Бог один, но пророки разные. Неужели Бог создал нас, русских и турок для горя и страдания, для войны и разных бедствий?! Разве мы, христиане и мусульмане, не можем, мирно работая, трудами помогать друг другу?!» Такие и другие рассуждения, мы вели с турками, и те не возражали, а, как мне казалось, молча соглашались со мной.

В самый день моего отъезда в ставропольскую губернию пришел ко мне один из них более развитой и авторитетный.

– Куда едешь? – спросил он.

Я ответил.

– Зачем?

– Посмотреть, как живут там люди, русские, сектанты, магометане…

– А разве наши там есть?

– Да, трухмены, караногайцы.

Мой турок полез в карман и, вынув небольшую в довольно изящном переплете брошюру на турецком языке, подал ее мне со словами: «отдай тем, куда едешь – большой почет будет!» Я спросил, что в книжке напечатано?

– Все то, что ты говорил, все в книжке есть, и Христос, и Магомет!

Наш путь теперь был в колонию немцев-менонитов, но дороги мы хорошо не знали, да, впрочем, её и не было, – мы надеялись на указания. Когда подъезжали к Нокус-аулу, я решил отдать книгу, полученную от турка.

Остановились среди селения и попросили позвать муллу, который охотно и спешно подошел к экипажу. Поздоровались. Подали ему книгу; я спросил, что за книга? Мулла стал читать вслух, человек десять ногайцев внимательно следили за чтением.