Валерий Ледяев - Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах

Как видно из приведенных выше ссылок, основные дебаты по поводу достоинств и недостатков репутационного метода развернулись в конце 1950-х – начале 1960-х годов. Но основные оценки метода, сделанные в то время, по существу, не утратили своей актуальности и спустя несколько десятилетий. Однако в последние годы ряд исследователей посчитали традиционную критику репутационного метода несколько преувеличенной и даже ошибочной, заявив о необходимости его «реабилитации». К этому, в частности, призывают К. Доудинг и его коллеги, анализирующие проблемы власти в русле теории рационального выбора [Dowding et al., 1995: Dowding, 1996]. Они отмечают, что в настоящее время во многих известных работах по теории рационального выбора «репутации» определяются как ключевые ресурсы власти, которыми обладают акторы во взаимодействии с другими акторами; подчеркивается важность формирования соответствующей репутации актора для поддержания устойчивости его положения в конфликтных ситуациях, при возникновении угроз или предложений со стороны других акторов, а также для расширения возможностей кооперации. Поэтому репутация не только показывает, что думают люди о ресурсах власти, которыми обладают определенные индивиды, но и сама является источником власти этих индивидов [Dowding et al., 1995: 273].

Доудинг и его коллеги подчеркивают, что с появлением современных баз данных стало значительно легче идентифицировать репутацию, чем во времена Хантера. Сам Доудинг выделяет три способа определения репутации различных акторов. Это можно сделать, во-первых, в процессе анализа их взаимодействия; во-вторых, с помощью традиционной репутационной техники Хантера, а также «методом триангуляции» [218], позволяющим проверить и верифицировать утверждения, сделанные отдельными акторами (респондентами), в-третьих, – на основе имеющихся баз данных в СМИ. Масштаб репутации может быть количественно обозначен на основании объема и характера освещения в прессе. Индексы публичной репутации актора учитывают количество упоминаний в прессе, в каком контексте и с кем он упоминается, является ли освещение в прессе позитивным или негативным и т. д. [219]Комбинируя эти методы, исследователь получает полную картину репутации [Dowding, 1996: 66–70].

Следует отметить, что рассмотрение репутации как ресурса самого по себе не является новым. Об этом еще в 1960-х годах писал У Гэмсон, подчеркивая, что репутация является не только показателем обладания значительными ресурсами, но таким же ресурсом, как деньги, богатство или авторитет [Gamson, 1966b: 122–123]. Репутация вполне подпадает под понятие ресурса, признаками которого, по Гэмсону, являются возможность субъекта обладать ресурсом, контролировать его и использовать для оказания влияния на тех, кто принимает политические решения. Репутацию Гэмсон относит к ресурсам убеждения [220]: определенные люди считаются «знающими», «солидными», «надежными», «интеллигентными» и т. д., т. е. обладают в глазах других людей рядом стабильных персональных характеристик, которые могут быть использованы в разрешении различных проблем и потому делают их мнение убедительным [Gamson, 1966b: 123–124].

Классическим исследованием власти, проведенным с помощью решенческого (проблемного) метода стало исследование Р. Даля в Нью-Хейвене [Dahl, 1961]. Даль исходил из того, что власть возникает в ходе конфликта между субъектом и объектом, когда субъекту удается навязать объекту свою волю. В политике навязывание воли осуществляется в процессе принятия политических решений, в котором стороны занимают противоположные позиции. Поэтому объяснение распределения власти требует выяснения, кто – какие индивиды и группы – успешно инициируют и обеспечивают реализацию выгодных им политических решений. Фактически речь идет о трех аспектах оценки процесса принятия решений, которые позволяют понять характер распределения власти в социуме: кто участвует в принятии решений, кто выигрывает и проигрывает от принятия решений и кто превалирует в принятии решений [221].

Поскольку изучить все решения практически невозможно, исследователь должен выделить институциональные сферы, имеющие важное значение для жизнедеятельности социума, и рассмотреть совокупность политических решений, характеризующих расклад сил в этих сферах. Даль выбрал три сферы принятия решений – реконструкцию города, образование и назначение на должности. Его анализ показал, что 1) в различных сферах доминируют различные конфигурации лидеров, 2) наиболее сильное непосредственное влияние на принятие решений (осуществление власти) оказывают политики, 3) основная масса граждан оказывает лишь косвенное влияние на принятие политических решений [222]. Впоследствии многие исследователи-эмпирики, использовавшие проблемный метод (Э. Бенфилд, А. Вилдавски, Р. Лайнберри, Р. Мартин, Ф. Мангер, Л. Фримен, Р. Уэйст и др.), также обычно приходили к «плюралистическим» выводам.

В качестве иллюстрации метода рассмотрим процедуру его использования Фрименом и его коллегами в Сиракузах (штат Нью-Йорк, США) [Freeman et al., 1963: 791–798]. На первом этапе исследователи определяли набор проблем (тем) городской политики, решения по которым могли бы стать основанием для изучения власти. Для этого были проведены интервью с 20 местными специалистами в области изучения локальных сообществ и 50 информантами, представлявшими различные сегменты городского населения. На основе этих 70 интервью был составлен список 250 городских проблем, далее он был сокращен до 39 проблем в соответствии с рядом критериев [223].

Следующий шаг – определение позиционных лидеров, т. е. лиц, формально ответственных за данные решения. Это было сделано на основе анализа документов по всем 39 решениям. Для того чтобы убедиться в адекватности списка, были проведены консультации с юристами. Число лиц, формально ответственных за каждое из 39 решений, колебалось от 2 до 57. После этого с этими лицами были проведены интервью, во время которых им выдали по 39 карточек и предложили рассортировать их на две стопки. В одну следовало положить те карточки, где указывались решения, в которых информант принимал участие (которое могли бы подтвердить другие участвовавшие в этом решении), в другую, соответственно, карточки с решениями, в которых он участия не принимал. Информантов попросили назвать всех остальных участников процесса принятия решений, в которых он участвовал, при этом учитывалось только реальное знание, а не слухи. Наконец, они ответили на вопросы анкеты об их социальном статусе.

Полученные в результате интервью данные были сведены в таблицу. Те, кого как минимум два информанта назвали участником процесса принятия решений, были квалифицированы как лица, обладающие первым уровнем влияния (first zone influentials) [224]. Далее все лица первого уровня влияния были проинтервьюированы по той же схеме, что и позиционные лидеры. Результаты, характеризующие их участие в принятии решений, вновь были суммированы, а все участники, названные хотя бы одним позиционным лидером и одним лицом первого уровня влияния, также были классифицированы как лица первого уровня влияния и проинтервьюированы. После этого те, кого номинировали два лица первого уровня влияния, были квалифицированы как лица второго уровня влияния. Исследователи отметили, что можно было бы продолжать процедуру и дальше, выделив лиц третьего, четвертого и последующих уровней влияния. Но учитывая полученный в ходе интервью массив качественных данных, они посчитали это излишним. В целом было проведено 628 интервью, на основе которых было выделено 550 участников всех 39 решений. Эти люди были ранжированы в соответствии с числом решений, в которых они принимали участие; в итоге для последующего анализа было отобрано 32 наиболее активных участника [Freeman et al., 1963: 794–795] [225].