Array Коллектив авторов - Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга

Конечно, новая власть могла бы заняться радикальным реформированием социально-профессиональной структуры, отдав ее «на растерзание» рыночной экономике. Но именно в этом случае миллионы людей, имеющих высокую квалификацию, оказались бы ненужными в новой структуре. То же самое происходило и с социально-классовой структурой, где экстенсивное развитие сферы материального производства (рука об руку с идеологической установкой на укрепление авангарда советского общества) привело к перепроизводству в СССР и Украине «передового отряда рабочего класса» – промышленных рабочих.

В результате возникла специфическая «украинская модель» посткоммунистического развития, которая существенно отличалась от прибалтийской, российской, кавказской и среднеазиатской моделей. Из республик бывшего Союза, пожалуй, только Беларусь и Казахстан в тот период были близки к Украине, хотя очевидное тяготение к России и отсутствие купонной гиперинфляции не позволяли зачислить их в единый лагерь сторонников определенного типа социального выживания – социалистического общества без коммунистической идеологии, с регулируемой государственной экономикой и стихийно складывающимися рыночными отношениями. В системе координат «закрытое – открытое общество» Украина занимала весьма своеобразную позицию «полуоткрытого общества» с значительным продвижением к открытости по линии политических свобод и крайне незначительным – в экономической сфере.

Вполне естественно, что подобный «политико-экономический кентавр» долго существовать не мог, поскольку в мировом опыте социальной организации примеров устойчивого существования политической свободы при экономическом произволе не найти. И тем не менее феномен «украинской модели» посткоммунистического развития возник и только одним фактом своего выживания в условиях тяжелейшего социально-экономического кризиса заслуживает серьезного анализа с точки зрения возможности решения проблемы социальных конфликтов, нередко приобретающих в трансформирующихся обществах агрессивный и кровопролитный характер.

Возможно, для историков и экономистов будущего, которые обратятся к анализу событий, фактов и закономерностей развития посткоммунистического мира после развала СССР, феномен украинского варианта «экономического чуда», когда в кратчайшие сроки уровень жизни большинства населения страны оказался ниже черты бедности, нищеты и даже физического выживания, будет представлять значительный теоретический интерес. «Украинская модель» первого этапа посткоммунистической трансформации общества, при всей ее экономической неэффективности, оказалась состоятельной в одном – способности сохранить в стране мир и избежать открытой внутренней агрессии и кровопролития. Именно в этом президент Украины Л. Кравчук видел определенный успех своей внутренней политики, который свидетельствовал в пользу избранной властями «консервативно-охранительной» стратегии развития государства и общества в условиях общих для всех посткоммунистических стран социально-экономических потрясений. И действительно, факт остается фактом: с точки зрения внутриполитической стабильности Украина оказалась одной из немногих бывших советских республик, которым удалось избежать непримиримой конфронтации различных политических сил 40 и кровопролитных конфликтов.

В принципе не исключено, что именно Украина накопила тот опыт мирного перехода от коммунистической диктатуры и планово-административной экономики к открытому демократическому обществу, который имеет исключительную историческую ценность и достоин воспроизводства в других государствах, отказывающихся от своего коммунистического прошлого. Может быть, и цена за «бесконфликтность» на первых порах независимого существования – развал экономики и массовая аномия – не столь высока, чтобы отказываться от избранной стратегии развития, обеспечившей тот самый «худой мир», который лучше «хорошей войны».

Сущность «украинской модели» определялась стремлением властей удержать социальное равновесие посредством минимизации социальных изменений и сохранения старых структур и механизмов социального управления для предотвращения массовой социальной невостребованности, которая является неизбежным следствием коренной ломки социальных устоев. Результатом реализации этой модели является, с одной стороны, отсутствие широкомасштабных конфликтов, имеющих насильственные формы, а с другой – угасание экономики и социально-политической активности. Для достижения массовой поддержки такой стратегии в обществе культивировался тотальный страх перед любыми конфликтами, с неизбежностью распространяющийся и на необходимый для демократического развития конфликт между отживающими тоталитарными структурами управления и гражданским обществом. В результате страх населения перед конструктивными социальными конфликтами сам по себе становится механизмом, сдерживающим любые конструктивные действия по преодолению социально-экономического кризиса.

Изрядно запуганное возможным социальным хаосом при радикализации общественных изменений, большинство населения придерживалось той же «политической линии», что и властные структуры: декларативно поддерживая идеи демократизации общества, рыночной реформы и построения правового государства и ничего не предпринимая для реального достижения этих политических целей, не доверяя политикам, но и не настаивая на активизации их усилий в построении демократического государства с эффективной рыночной экономикой. В этом страхе – общем для управленческой элиты, боящейся утратить привычные рычаги управления, и для цепляющегося за эту элиту «молчаливого большинства», видящего в ее привычном со старых добрых времен, руководящем и направляющем облике гарант «худого мира», – заключался в тот период основной источник деградации экономики и дискредитации идеи государственной независимости.

Характеризуя сложившуюся на первом этапе посткоммунистической трансформации украинскую модель общественного устройства, следует учитывать и особую систему межэлитарного взаимодействия, сложившуюся в Украине в результате посткоммунистической дифференциации политической элиты, способной в определенных условиях выступать как политической силой, стабилизирующей ситуацию в обществе, так и инициатором организованного социального протеста. Специфика социально-политической организации общества определяет особенности существования элит, способ их взаимодействия, зоны согласия и конфликта. Общая закономерность состоит в том, что степень жесткости государственного контроля за социальным поведением в основных сферах жизни общества – экономической, политической, социально-культурной – прямо связана со степенью внешней и внутренней дифференциации соответствующих элит. Это означает, что наиболее интегрированными являются элитарные слои в обществе, где единая тоталитарная идеология и мощный репрессивный аппарат практически исключают саму возможность существования политической оппозиции как основного источника возникновения межэлитарного конфликта. Причем особой «бесконфликтностью» отличаются коммунистические государства, которые держат под жестким контролем не только политико-идеологическую сферу, но и экономику.