Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 9 / 2012

В подтверждение следует также привести данные о десятилетней тенденции роста реальных денежных доходов. Такие доходы в 2001–2009 гг. росли опережающими темпами именно в Северо-Кавказском ФО, где в среднем за год реальные денежные доходы населения увеличивались на 15 %, в то время как в остальных федеральных округах, включая и Южный ФО, прирост доходов составлял 9–10 %.

О различиях в уровне социального комфорта можно судить по многим параметрам, хотя общепринятой методики не существует. Как правило, в аналитических целях используют данные об обеспеченности населения определенным набором жилищно-бытовых удобств. Представляется, что такие индикаторы «объективного» свойства следует дополнять параметрами, которые можно интерпретировать с точки зрения общественного восприятия. К таковым параметрам относятся данные о росте потребительских цен в сопоставлении с доходами потребителей. Если, к примеру, в одном из регионов доходы населения высокие, но они растут медленнее по отношению к росту цен, а в другом регионе рост доходов опережает рост цен, хотя изначально доходы населения не являются высокими, то в первом случае социальная напряженность может быть выше, чем во втором. За последние годы рост цен на продукты питания (минимальный набор) существенно опережал рост денежных доходов населения в большинстве федеральных округов России. Наибольший разрыв наблюдался в Дальневосточном ФО. Значительное опережение потребительских цен сравнительно с доходами населения происходило в Уральском, Северо-Западном и Центральном федеральных округах. Естественно, для населения названных территорий ситуация с ценами и зарплатой не выглядела привлекательной, и в данном случае социальный дискомфорт очевиден. В других федеральных округах ситуация несколько лучше, однако лишь в Приволжском ФО опережение потребительских цен на основные продукты питания было незначительным. Единственный федеральный округ, где реальные денежные доходы населения не отставали, а наоборот, росли опережающими темпами по отношению к указанным потребительским ценам, – Северо-Кавказский. Это свидетельствует о значительном потенциале общественного развития и перспективах улучшения социального климата на Северном Кавказе.

Назначение летом 2010 г. Р.З. Хамитова главой региона ознаменовалось не только началом болезненной смены властной элиты в Республике Башкортостан, но и завершением процесса глубинной трансформации современного башкирского общества. По всей видимости, на наших глазах завершается длительный исторический цикл, который начался еще в 20–30-е годы XX в. и закончился с началом политики Р. Хамитова. Основная черта этой трансформации – переход традиционного башкирского общества к обществу городской культуры. Политический процесс лишь совпал с процессом социокультурным, и его уже не остановить.

Приход в 1990 г. во власть М.Г. Рахимова, поднявшегося на волне «народного» движения за суверенитет, только на время отсрочил, законсервировал многие модернизационные процессы, которые в течение XX в. вызревали внутри башкирского общества, однако с концом жестко авторитарного режима переход, видимо, окончательно произошел. Несмотря на то что современное башкирское общество все еще несет на себе черты аграрного общества и носители фундаменталистских ценностей активно противостоят этому процессу, история уже не на их стороне. Политическая модернизация, которую (во многом неосознанно запустил Р. Хами-тов) лишь на время активизировало «башкирское национальное движение», в действительности является иллюзией возвращения социальной активности, которая так ярко проявила себя в начале 90-х годов.

Одновременно с этим процессом активно идет не только атомизация башкирского общества, но и сильнейший кризис национальной идентичности, поиск новых институциональных форм для нового общества. И сегодня как никогда актуальны вопросы: «Куда двигаться?»; «Кто такие башкиры?»; «Под какими идеями и ценностями можно собрать новую башкирскую нацию?». Поиск ответов на эти вопросы крайне сложен, поскольку он требует не только отказа от многих этнических мифов и стереотипов массового сознания, но критического отношения к собственному историческому опыту. В конечном счете в результате начавшихся процессов должна либо возникнуть новая историческая субъектность, либо в течение XXI в. башкиры как этнос прекратят свое существование. Остается надеяться, что поднятая проблема будет адекватно осознана во всей ее сложности.

Башкирское общество накануне революции 1917 г.К началу XX в. традиционное башкирское общество подошло с целым комплексом неразрешенных социально-экономических и культурных проблем. Причины, приведшие к такому положению, возникли еще в начале XIX в., когда башкирский этнос пережил очередную болезненную социокультурную трансформацию. Именно в этот период башкиры сменили тип хозяйствования и окончательно были «привязаны» к земле. Радикальные изменения не могли пройти бесследно. В ходе данной болезненной мутации начинается ломка этнического сознания. Прежний «этнос» (как система) перестает адекватно отвечать на новые вызовы времени. Груз «старой» традиции начинает мешать башкирскому народу войти в процесс «капиталистической» модернизации, которая, особенно во второй половине XIX в., все больше набирает обороты в российской империи. Тем более что башкиры могли напрямую наблюдать, как соседний татарский этнос активно и успешно встраивается в новую «буржуазную» систему. Помимо социально-экономиче-ских проблем наиболее негативные процессы башкирское общество переживало в связи с резким «кризисом этничности». В чем заключалась данная проблема?

Разрушение этнокультурной замкнутости, бывшее одной из сторон разрушения локальных миров вообще, породило одну из наиболее важных форм кризиса локализма, которую можно назвать «кризисом этнической идентичности», или кратко «кризисом этничности». Кризис этничности был частью всего кризиса, вызванного атомизацией общества и автономизацией личности, и притом частью особенно заметной: перемены, связанные со сменой этнокультурной среды и появлением неизбежной при этом напряженности межэтнических отношений, принадлежали к числу наиболее осязаемых. Этническая напряженность именно по причине своей очевидности стала своеобразным центром, к которому стягивались все другие социальные напряженности, становилась источником грозных разрушительных сил.