Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 1 / 2011

Комбинация «союзники – враги» зачастую видна в журналистском подходе при освещении событий, связанных с отношениями России с бывшими странами Варшавского договора (жесткие дискуссии о размещении элементов системы ПРО США на территории Польши и Чехии) и ближайшими соседями (особенно трения с бывшими советскими республиками – демонтаж памятника Советскому Солдату в Эстонии, «оранжевая революция» на Украине). Российская позиция (в первую очередь по защите своей государственности и в том числе границ) воспринимается ведущими западными изданиями, например, американской «Washington Post» и английской «Guardian», как противостояние политике США и Евросоюза.

Ярким примером застывания журналистского дискурса, а также влияния так называемой коллективной журналистской памяти, можно считать описание иностранными СМИ внешней политики России как империалистически настроенной державы: тиражирование этого стереотипа наблюдается в большинстве печатных изданий англосаксонского мира. Впрочем, не только там. Обратимся к цитате из интервью «Guardian» с главой российской дипломатической миссии в Лондоне Ю. Федотовым: «Такое впечатление, что практически из тех, кто пишет на эту тему (шантажирование Россией других стран доступом к энергоресурсам. – М. П. ), никто не может удержаться от искушения взглянуть на нее через призму “холодной войны”. В результате одни говорят, что между нашими странами подул ледяной ветер, другие – что наступил ледниковый период».

Проанализируем также и недавние материалы, например, венгерскую «Magyar Nemzet», где журналисты ставят вопрос: «Почему Москва защищает Сталина?» (ответ: возможно, потому, что сталинизм продолжает существовать) или «Действительно ли закончилась “холодная война”?» Кстати, если перевести с венгерского на русский язык словосочетание «холодная война» (hideg haboru), используя другое, но равноценное значение прилагательного «hideg – холодный, морозный», то получится «морозная война», что придает особый колорит публикациям, способствующим распространению русофобских настроений в обществе.

Стоит процитировать выступление журналиста и аналитика Пала Э. Фехера из Братиславы, который делает вывод о том, что редакционная политика многих центральноевропейских СМИ по отношению к России укладывается в формулу устрашения, предложенную самими же СМИ центральноевропейских стран: «Русский карлик самый большой карлик в мире, даже больше американского гиганта».

На основе примеров, приведенных выше, нетрудно сделать вывод, что мнения западных авторитетных изданий о «путинской угрозе», «суверенной демократии», «ревизионистской России» зачастую являются определяющими в позициях журналистов стран Восточной Европы, о чем свидетельствует, например, антироссийский (до недавнего времени) курс упомянутой выше «Magyar Nemzet». Журналисты не только повторяют сами себя, на протяжении долгих лет они обыгрывают старый как мир образ «большого русского медведя» и демонстрируют свое видение мира глазами самых настоящих жертв коллективной памяти, наполненной в наше время различными штампами (например, статья «Путинизм с человеческим лицом» в общенациональной венгерской газете «Nepszabadsag» от 4 марта 2008 г.). В большинстве случаев в прессе отсутствуют сбалансированные материалы о России из России, что приводит к нивелированию важной роли собкоров центральных и восточноевропейских СМИ, чья компетентность в идеале должна способствовать формированию в сознании обычного гражданина наиболее объективной картины происходящего и в соседней стране, и в мире в целом.

Несмотря на то что образ России в прессе разных стран представлен в различных ракурсах и появляется в разное время, можно выделить общий для большинства европейских государств период, когда Россия стала регулярно упоминаться в печати: конец XIX в. – 1930-е годы. Именно тогда стало возможным говорить о формировании образа России при помощи средств массовой информации. В позитивном плане полное единодушие по отношению к России, точнее – к Советскому Союзу, зарубежная печать выразила лишь один раз: положительный образ СССР в странах антифашистской коалиции наблюдался во время Второй мировой войны и победы СССР над фашистской Германией.

Говоря о центральноевропейском акценте в образе России за рубежом, мы, конечно же, должны отметить, что такой акцент существует. И понятно, что многое зависит как от социальной, так и от профессиональной позиции журналиста, стремящегося показать «не замыленную» Россию. Возьмем, к примеру, серию репортажей венгерского тележурналиста Я. Молнара на первом канале общенационального телевидения Венгрии в программе «Панорама» (осень 2009 г.). Нестандартный подход к выбору тем (жизнь сельского священника и жизнь подмосковной глубинки, политическая активность российской молодежи и военно-патриотические клубы, современная жизнь и быт ветеранов трех войн – Великой Отечественной, Афганской, чеченских кампаний) позволил в некоторой степени избежать того, чтобы в репортаже отразились стереотипное мышление и тот страх, которым окутано большинство обычных граждан разных стран: «Раньше мы путешествовали и по дальним регионам Советского Союза. Теперь боимся ездить куда-либо, поскольку наслышаны о преступности, нас беспокоит российская нестабильность, отсутствие законодательной базы…».

Понятно также, что СМИ так или иначе зависят от крупного монополистического капитала и/или от государства, хотя дискуссии о свободе слова и о роли журналистики не прекращаются в ходе любых международных конференций и круглых столов, в научных работах, публицистике и т.д. Принимая во внимание то, что мы теоретически можем иметь дело с независимыми СМИ, мы не можем, однако, не принять во внимание тот факт, что средства массовой информации сегодня зависят от предпочтений аудитории. Большинство СМИ вынуждено создавать тот образ, который будет прежде всего «продаваться». Будет востребованным на разных уровнях.

Складывая воедино все «зависимости», российские медиаисследователи приходят к мысли, что Россию в Европе и США (исходя из разного рода предпочтений: социального или другого заказа), пока видят так:

1. Wasington Post, USA Today: образ России в целом вписывается в ту модель, которая сформировалась на рубеже XIX–XX вв. и с незначительными изменениями просуществовала в советскую эпоху, а сама Россия чаще воспринимается как «усеченный» вариант Российской империи или Советского Союза; Россия не является частью западного мира и не вписывается в задуманную США модель, она становится ближе к Западу, лишь решая стратегические задачи, которые соответствуют его интересам (переговоры по атомной проблеме с руководством Ирана и Северной Кореи). Материалы о России – сочетание новостной информации и стереотипов прошлого.