Ирина Ремезова - Человек. Образ и сущность. Гуманитарные аспекты. Когнитология и гуманитарное знание

Аналогичным образом секулярная теория становится основанием общих форм социального поведения, если она получает статус «единственно научной», а значит, и «единственно верной». Логика истины индивидуального рассудка здесь предопределена постулатами общего разума. И это – исходная предпосылка решения не только повседневных проблем, но и судьбы человека, его жизни или смерти. Так, например, с точки зрения иудаизма индивид, нарушающий закон субботы, заслуживает того, чтобы быть забитым камнями насмерть. В Греции нарушающие общий закон афинской демократии подвергались остракизму, а философ Сократ был приговорен афинским судом к смерти. В XX в. лица, нарушавшие принципы идеологической святыни, были вынуждены принимать духовную или физическую смерть. Принудительная сила общей ментальности действует и на уровне повседневной жизни. Так, если ученик в классе отказывается слушать учителя и заявляет, что он будет уходить с урока, чтобы играть в футбол, то его следует подвергнуть школьному остракизму, т.е. исключить из школы. В противном случае в школе будет разрушена дисциплина и нормальное обучение станет невозможным. Наиболее очевидным образом функциональная истина ментализма проявляется в армейских соединениях. Солдат, идущий в атаку со всей ротой, подтверждает собственной жизнью истину общей ментальности. Отказываясь подтверждать эту истину, он подвергается суду, на котором определяется, что он перестал быть «своим» и стал дезертиром, подлежащим суровому наказанию. Аналогичный порядок может действовать и в жизни политических партий.

Таким образом, «психологизм» и «ментализм» в специфических ситуациях проявляют свою функциональную продуктивность.

Исторически могут возникать ситуации, в которых и модус «психологизма», и модус «ментализма» оказываются «истинными», но в то же время исключающими друг друга. Так, в ситуации допроса Николаем I декабриста Раевского на вопрос царя: «Как он посмел нарушить присягу?» – Раевский ответил: «Государь! Честь дороже присяги, нарушив первую, человек не сможет существовать, тогда как без второй он может обойтись еще».

С точки зрения сакральности воинской присяги прав Николай, но с точки зрения абсолютного смысла личной свободы в сохранении своей чести прав Раевский.

Ответ Раевского свидетельствует о том, что в жизни он оказался перед взаимоисключающими требованиями и был вынужден сделать выбор, в результате которого был сослан в Сибирь.

В методологических модусах «психологизма» и «ментализма» противостоят друг другу две сакральности: личного достоинства и свободы, с одной стороны, и сакральности принципа и традиции – с другой. Какая сакральность имеет приоритет? Как можно ответить на этот вопрос? Это – проблема различия абсолютных оснований смыслов, определяющих различное понимание истины бытия. С точки зрения рассудочной эпистемологии в качестве истины необходимо признать только одну сакральную позицию . Сакральность другой позиции должна быть элиминирована. Но тогда должен быть элиминирован и субъект – носитель ложной сакральности. Практические следствия логической последовательности рассудочной эпистемологии применительно к когнитивной сфере Россия периодически испытывала на собственном опыте. Эту последовательность можно считать ущербной. Исправление ущербности возможно с когнитологической позиции «двойного видения». «Двойное видение» означает признание реальности ситуации, при которой сакральность одной позиции совмещается с релятивностью другой, и наоборот.

Позиция «двойного видения», допускающая легитимность двух сакральностей вместе с двумя релятивностями, – это позиция понимания. Понимание в таком контексте – это специфически когнитологическая категория.

Различные типы когнитологического понимания основаны на одновременном видении и истолковании связи и различия явления и сущностив эмпирическом мире жизни человека. Одновременное видение и истолкование связи явления и сущности представляется возможным на основе так называемого «интеракционизма». «Интеракционизм» основан на взаимодополняющем характере перцепции, чувственного переживания, и концепции.

Анализируя эту позицию, Ватсон и Коултер ссылаются на высказывания символического интеракциониста Герберта Блумера. Блумер в своей работе «Наука без концепций» 36 36 Blumer H. Society without concepts // Symbolic interactionism: perspective and method. – Euglewood Cliffs, 1969. – P. 70–82. отмечал, что перцепция, поскольку она возникает во внутренней игре активности, служит руководством для направления действия. Активность может быть не только облегчена с помощью перцепции, но и блокирована или нарушена ею. В свою очередь концептуальный процесс – это способ поведения, характерный для человека, и он позволяет обходить возникающие внутренние препятствия. Когда в проблематичной ситуации перцепции недостаточно, человек может осмыслить эту ситуацию определенным образом и действовать на основе концепции . В этом случае осмысление позволяет найти новую ориентацию, новую организацию усилий и новую свободу действия. Термин «символическое взаимодействие» Блумер относит и к специфическому характеру взаимодействий между человечес-кими существами. В работе «Общество как символическое взаимодействие» 37 37 Blumer H . Society as symbolic iteraction // Ibid. – P. 50–69. Блумер писал, что своеобразие символического взаимодействия состоит в том факте, что человеческие существа интерпретируют или «определяют» каждое действие другого. Их «ответ» не является прямым результатом чувственной реакции на действия другого, но основан на том значении, которое он относит к этим действиям. И таким образом человеческое взаимодействие опосредовано использованием символов и интерпретацией или конкретизацией действий другого. Это опосредование эквивалентно включению интерпретации между стимулом и реакцией. Таково человеческое поведение.

Это означает, что истинное видение поведения человека включает в себя как адекватную фиксацию его внешних форм – манер, речи, общего стиля, – так и внутренних абсолютных ценностей, стратегических и тактических шагов для достижения определенных целей.

«Двойное видение» становится путем постижения когнитологической истины в системе повседневных отношений жизни. Оно предполагает адекватное прояснение во внешних формах поведения и его скрытых внутренних мотивов, так что когнитологическая истина выступает в единстве внешнего и внутреннего как результат соединения восприятия, мышления и понимания.

Для правильной оценки облика, стиля, речи индивида, как и оценки видимого поведения социального субъекта, с точки зрения когнитологического видения необходимо наличие « внутреннего глаза », определяющего главные цели другого и тактику их достижения, связи внешних форм поведения с внутренними интенциями. «Внутренний глаз» – это единство интуиции, жизненного опыта и опыта интеллектуального. В этом контексте понимание– это адекватное видение внутренних движений субъекта, а разум– умение учитывать эти внутренние движения в формировании внешних форм отношений. Соответственно «мотив» может определяться в контексте как главной цели, так и тактических форм поведения.