Наталья Пахсарьян - Человек. Образ и сущность. Гуманитарные аспекты. Современный человек. Движение к пасторали?

В результате динамика катастрофы такова, что мы – «впереди планеты всей». Прежде всего речь идет об угасании основного инстинкта – самосохранения, об истощении генофонда государственно-образующего русского народа: процесс затрагивает и ряд других народов (например, башкир и татар, в ряде районов Кавказа также фиксируется сокращение рождаемости). Испокон веку наши правители были уверены в неисчерпаемости народа. «Незаменимых у нас нет» – лозунг партийного руководства: при модернизации экономики в 30-е годы ХХ в. и в начальный период Отечественной войны не щадили человеческие резервы, да и народ себя не жалел. А сейчас?

Последняя перепись населения свидетельствует о сокращении населения за восемь лет более чем на 2 млн. человек. В 2009 г. насчитывалось 1,8 млн. рождений и 2,1 млн. смертей. Процесс идет: в ноябре 2010 г. Россию населял 141,8 млн. человек: в начале 2011 г. россиян стало меньше на 82,4 тыс. человек. Причины и размеры смертности сходны с потерями мирного населения в военные годы: локальные военные конфликты, потери от террористических актов, рост количества жертв от преступлений (с 1985 по 2001 г. – почти в два раза), высокая смертность детей; повысились заболеваемость туберкулезом, смертность от наркомании, алкоголизма и курения. Особая статья – рост самоубийств именно в 1990-е годы. До сих пор по этому уровню мы занимаем «почетное» 4-е место после Китая (в 90-е годы подчас до одной трети добровольно уходящими из жизни были женщины). К этому добавляются несчастные случаи на производстве, где не поставлена охрана труда, в быту, в эпидемиях и ДТП и т.д. Неудивительно, что по продолжительности жизни мы занимаем 99-е место среди 174 стран мира.

Важнейший инстинкт, абсолютный для всего живого, – воспроизводство рода – находится в критическом состоянии. С 1988 по 1998 г. количество первых браков сократилось на 400 тыс., повысился брачный возраст, выросло число вынужденных браков. Общее количество браков с 1990 по 1999 г. снизилось с 8,9 на 1 тыс. человек до 7,5; количество разводов повысилось с 3,8 до 4,8. Зато все более приемлемыми становятся бездетные и однодетные временные связи, меняются модели семьи – так называемые открытые, временные и т.п. браки и неполные семьи (в 1994 г. – около 17 %). Ныне в лучшем случае насчитывается 2,3 ребенка на одну женщину, множатся однодетные семьи.

А.И. Антонов связывает «прямое следствие краха семьи с несколькими детьми с антисемейной направленностью политики всех без исключения правительственных кабинетов с 1968 г.» (1, с. 31) по настоящее время. Верно, что государственная поддержка семьи и детства остается совершенно позорной, правители не думают о будущем страны, в которой живут, и тем самым о своем собственном будущем, не заботясь хотя бы о реальной поддержке деторождения. С 1992 г. почти половина населения является «новыми бедными», имея средства, достаточные лишь для поддержания собственного физического существования или для сохранения текущего, весьма низкого уровня потребления. Так называемый средний класс превратился в мало значимую группу, борющуюся за сохранение этого статуса.

Распад семей, отсутствие цели и денег, безработица. Однако бедные и богатые пребывают в одной и той же позиции: для бедных – это «призрак» потребительского общества – отказ женщин детородного возраста от деторождения имеет таким образом актуальные социально-психологические черты. К примеру, женщины, ввергнутые в послевоенное время (50-е годы XX в.) в разруху и нищету, не надеясь на помощь государства и не думая о том, что «плодят нищих» (была все-таки надежда на лучшее будущее), тем не менее начали рожать и нарожали (вне брака тоже) поколение, ориентированное (так сложилось!), при всей скромности нашей советской жизни, на материальный достаток, ставшее мотором перестройки и получившее то, что получилось. Сейчас те, кто входит в жизнь, лишенные общности надежд и целей, обреченные на скудость выживания, не хотят рожать не только из-за бедности; есть мнение, что они предпочитают «приличную» жизнь, утоляя свои эмоциональные потребности в лучшем случае рождением одного ребенка. Все чаще новорожденных оставляют в мусорных баках, на снегу, в подъездах жилых домов.

Крах надежды на будущее? Эхо советской эпохи? Потребительские установки, чтобы все было, как в Европе («поколение, выбравшее “пепси”»)? По прогнозам французского демографического института ИНЕД, к 2025 г. наше население сократится на 20 млн. человек, если среднее число детей на одну женщину не превысит 1,3. А.И. Антонов полагает, что оно уменьшится на 40 млн., так как к этому времени на каждую женщину придется 0,7–0,8 ребенка.

Важными факторами кризиса являются дезорганизация семьи, нарушение распределения половых, или, как теперь говорят, «гендерных» ролей внутри нее, вследствие чего увеличивается число так называемых конфликтных семей, где муж и жена живут как «кошка с собакой», разрушая собственный брак и отрицательно влияя на детей. Речь идет в первую очередь о том, как строятся отношения между супругами, распределяется авторитет или власть / зависимость между членами семьи. Долгое время власть отца и зависимое положение женщины признавалось естественной ареной дискриминации женщины по признаку пола. Авторитарный отец, властно подавлявший семью, рассматривался как творец конформной личности – опоры тоталитарного общества (Т. Адорно).

Пришло время, когда общим местом стало утверждение о том, что новое общественное положение женщины есть великое завоевание, положившее конец патриархатному браку. Экономическая и социальная самостоятельность женщины, как и ее равенство в правах с мужчинами, бесспорно, является положительным фактором. Но замечательные завоевания женщины имеют и другую сторону, выливающуюся в огромную несправедливость. Подавляющее большинство женщин вынуждены трудиться на производстве, у них низкая зарплата, и трудятся они на тяжелых работах. В постсоветское время они чаще остаются в числе безработных и наиболее низко оплачиваемых. В то же время на их плечах по-прежнему держится все домашнее хозяйство, и подчас женщина является единственной кормилицей семьи, поскольку мужу не платят зарплату либо он потерял работу.

Когда мужчина еще в советские годы перестал быть единственным или главным кормильцем семьи, это сказалось на распределении авторитета в семье не лучшим образом. Парадокс состоит в том, что в патриархатном обществе, где «вертикаль», да и «горизонталь» власти принадлежали мужчинам, в семье женщина берет бразды правления в собственные руки по патриархатной модели. Социологические опросы показывают, что более половины мужчин продолжают считать себя кормильцами, признавая главную роль женщины в воспитании детей, тем самым полагая сохранность патриархатной семьи; однако от 60 до 90 % женщин считают, что вносят в семейный бюджет по крайней мере половину, а воспитание детей почти полностью остается за ними.