Наталья Пахсарьян - Человек. Образ и сущность. Гуманитарные аспекты. Современный человек. Движение к пасторали?

В те ранние годы советской власти выступили и радикальные феминистки с лозунгом «Долой стыд», принявшись в публичных местах снимать с себя исподнее; существовали и более чем кратковременные браки, и вамп-женщины – обольстительницы, и донжуаны, менявшие женщин как перчатки, и уличные женщины. Но тогда еще никто не придумал объединить это свинство, выражаемое словами «заниматься сексом», – с любовью и браком: ведь оно призвано всего-навсего обозначить утоление сиюминутной жажды к удовольствию, не важно, с каким партнером. Именно это последнее «равенство» и получило в США название «сексуальной революции»», распространившейся позже по миру.

Группа американского зоолога Алфреда Кинзи с 1938 г. изучала половое поведение человека как биологического существа. В 1948 г. были опубликованы итоги труда о поведении самца, в 1953 г. – о поведении самки. Итоги были ошеломительными. Отчеты Кинзи опровергли убеждение о гетеросексуальности человека и о его половом воздержании как нормы поведения. Выяснились внебрачные половые контакты у 50 % мужчин и у 26 % женщин, склонность к перверзиям, к порнографии и пр. Общество потребления встрепенулось, и началось поспешное утоление жажды удовольствий, унижающих и в конечном счете обрекающих на гибель несчастных носителей неутоляемого секс-зова. В 1950 г. возник «Плейбой!» – первый порнографический журнал; в 1970 г. порнография получила легитимность. В 1954 г. был напечатан первый комикс с детской порнографией, дети стали объектами сексуальности. В Министерстве обороны США признали возможной службу гомосексуалов. Провозглашено благо аборта, приняты инцест и содомия, в ряде штатов – гомосексуальные браки (2004). Протесты граждан, органов здравоохранения, общественных организаций и церкви ни к чему не привели. Наркотики и СПИД несколько убавили прыти, постепенно сексуальный беспредел пошел на спад. Здоровью народонаселения однако был нанесен большой урон.

Ныне возник вопрос в том, привела ли личная и общественная независимость женщины к ее подлинной свободе. Во второй половине XX в. многое прояснилось: говоря о главенстве женщины в семье, о ее вовлеченности в общественную жизнь, предчувствуют грядущий матриархат. Как будто открылся путь к устранению дисгармонии. Но не тут-то было! Давно известно, что раскованная женская сексуальность, не сдерживаемая религиозными и нравственными скрепами, превосходит мужскую (в прямом количественном смысле). И это грозит бедой. В свое время Монтень предупреждал мужчин об этой особенности женщин: они ненасытней и пламенней в любовных утехах – тут и сравнивать нечего. Руссо страшился за жизнь философа, если он окажется в среде сладострастных женщин. Мандевиль настойчиво призывал воспитывать девочек в стыдливости.

Коварная природа (или Бог?) дала женщине ненасытность, мужчине же – похоть, не совпадающую с вожделением, реализация которого ограничена его половой конституцией, его психологическими особенностями, стрессами, многими житейскими обстоятельствами. Когда любовь основана главным образом на половом влечении (например, у Анны Карениной и Вронского это было именно так), очень скоро возникает разрыв между хотениями и возможностями их удовлетворения, и начинается та самая жизнь, которая причиняет самые глубокие страдания. Любовь Анны и Вронского не обрела родственной близости. Здесь не было места откровенности и доверию. В романе есть ключевая фраза: «Вронский не мог желать ее так же часто, как раньше». Это естественно для угасания с возрастом (или с привычкой?) активности. В браке это дело поправимое: воздержание своего рода диета. На это не обращают внимания либо (при большом доверии) решают на совете двоих. Но здесь заключался источник взаимного непонимания двух любящих сердец: не мог же ослепительный Вронский признаться в своей слабости, да и Анна, пожалуй, не могла бы его понять. Вронский пытается отдалиться, Анна видит в том его охлаждение. В наши дни, когда культивируют именно секс, когда его отделяют от любви, когда царит гедонизм и назойливо пропагандируют смысл жизни как череду развлечений и удовольствий, многие семьи страдают и рушатся из-за такого дисбаланса.

Что мы имеем на сегодняшний день? Отдельные казусы превратились в массовый процесс: сексуально озабоченный мужчина и сексуально взвинченная женщина. Семья на грани физического вымирания. Мужчина, не имеющий средств ни содержать семью, ни принимать решения не только в семье, но и на общественной ниве, предстает как «слабый» («третий») пол. Растерянный настоящим геноцидом СМИ, направленным против его маскулинности, в том числе, кстати, и против тех, кто все это с экрана навязывает зрителю, – («чувственные губы», «волосы, в которые хочется зарыться», либо похотливая самка с достойной лучшего применения регулярностью появляясь на экране, то и дело пытаются «овладеть» несчастным зрителем; и соблазнительная Сандра Мило (см. фильм Феллини «Восемь с половиной») все не в силах принудить его к акту: мужчина пасует перед реальностью. Тому же служат и красивенькие порнокартинки, и стриптизерши, юбки выше ягодиц и топлес ниже пупка – никакой тайны; но такой соблазн, что даже «милиционер» – создательница всемирно известных детективов – публично обнажила свои перезрелые ляжки в «вечном зове». Мужчина выбирает пассивный вариант и потому, что его собственное сексуальное поведение кажется бледным и непривлекательным.

Нынешние инфантилы – 50-летние «мальчики» в джинсах и «бесполые» на вид «культуртрегерши» – женщины – публично пытаются лишить мужчину последнего домена, где он столетиями оставался бесспорным «хозяином», – ненормативной лексики. Подчас под бдительным оком ненасытно любящей мамочки они прилюдно в печати и на ТВ показывают свою «крутость», обесценивая своей неумелостью глубинные душевные (и очень богатые, недоступные им в сакральном, содержательном и лексическом отношениях) языковые архетипы, куда не было входа женщине. Но этот язык – сакральный: он обладает мстительной силой, и его мщение уже становится очевидным.

Внешняя сексуализация современного общества сопровождается для мужчин вялостью фантазии и инстинктивного порыва (как выразился один известный наш юморист на одном из своих концертов, – «энергийной слабостью»). Теряя мужество, мужчина уходит от ответственности, превращаясь, если употребить понятие рода как гендера (см.: 8, с. 70–91), в некое «оно» («средний род»). В то время как женщина – такое же функциональное «оно» – являет завидную агрессивность. Однако мужчина пытается не сдаваться и в арьергардных боях унижает, подавляет, в том числе физически, ее волю, здоровье и жизнь, пытаясь отстоять колеблющуюся патриархальную основу своего существования. И пока женщина поддается, надеясь в любовных приключениях обрести счастье; отсюда – обмен партнерами, пробный, открытый, гражданский брак в свободном полете – свободная полиандрия, либо самая разнообразная активность иного рода, направленная во вне своей души, своего спутника жизни и семьи.