Юлия Липес - Творческие профессии для людей с инвалидностью

Сложности и затруднения возникают у учеников на разных этапах воплощения замысла. Иногда чувство неуверенности мешает начать работать. Некоторые, наоборот, стремятся как можно быстрее воплотить замысел. Их работы часто небрежны, композиция не продумана, много случайных, ненужных деталей. Часто они технически просто не умеют выполнить то, что задумали. Тогда нужно помочь спланировать, разбить работу на этапы, помочь справиться с техникой. Другие увязают в деталях и теряют общее направление работы, далеки от реализации задуманного. Есть ученики, которые быстро утомляются, не могут долго концентрировать внимание и из-за этого теряют интерес к начатой работе. Мешают разные внешние обстоятельства – шум, разговоры и т. п. При подборе задания нужно учитывать время, сложность выполнения и способности ученика, чтобы работа могла быть доведена до конца. В начале обучения часто бывает, что замысел невозможно реализовать технически и приходится искать обходные пути. Но какими бы ни были трудности, моя помощь все же вторична, я оказываю поддержку, и мое участие не является ведущим.

Очень важно понять, в какой момент нужно перестать помогать. Это должно происходить плавно, почти незаметно, чтобы ученик не почувствовал свою беспомощность, не утратил интереса к работе.

Володя Ш. появился в нашей мастерской, когда ему было 29 лет. Основная проблема заключалась в том, что его совсем не удавалось хоть чем-то заинтересовать. Мы попробовали позаниматься с ним индивидуально рисунком. Это оказалось довольно интересным делом. Рисунок карандашом или фломастером был для Володи уже привычным делом, не вызывающим такого неприятия, как работа с глиной. Как оказалось, Володин свободный рисунок своеобразен: он изображал людей, животных, деревья очень схематично, стремясь как бы вписать каждое изображение в квадрат. Линия уверенная, не прерывающаяся, нет мелких деталей, скорость выполнения высокая. Я показала его изображения фигуры человека (квадрат во весь лист с маленькими овалами по краям, символизирующими голову, ноги и руки) дефектологу, чтобы посоветоваться. Поскольку Володя был уже взрослый, мне сказали, что изменить что-то в представлении схемы человеческого тела трудно, но можно. Например, напоминать ему, что у людей есть талия…

Но я понимала, что если он будет изображать талию, то индивидуальность и удивительная монументальность его работ потеряется. Я так и не смогла понять, нравятся ли Володе его рисунки, моя реакция на них ему была безразлична. Одно стало ясно: нужно найти способ, при котором работа делается быстро, в основе должен быть рисунок, а руки при этом не должны пачкаться. Такой способ есть: раскатывается пласт глины, закрашивается ровным слоем ангоба или шликера и палочкой процарапывается рисунок. Казалось, способ найден и кое-какие результаты достигнуты, но нельзя сказать, что дело сильно изменилось в лучшую сторону. Володя все равно тяжело переносил присутствие людей, быстро уставал, практически совсем не участвовал в происходящем.

Примерно через год, когда Володя привык к обстановке и чувствовал себя более спокойно, он начал проявлять интерес к работе, настаивать на своих, на первый взгляд нелепых, но при этом художественно интересных идеях. В аппликациях он вдруг настаивал, что яйцо в натюрморте должно лежать на горлышке графина, а не рядом с ним. При его тенденции к обобщению и упрощению формы кленовый лист изображался в виде квадрата…

Роспись керамическими красками была при этом однообразна, скучна, в основном любые изделия закрашивались вертикальными полосами двух цветов. Однажды я дала Володе колокольчик и спросила, что бы он хотел на нем нарисовать. Он не отвечал, а продолжал повторять одни и те же фразы. Я предложила ему написать одну из них на колокольчике. Он удивился и написал карандашом: «да, конечно, да, Жорж, Вова». Я обвела это подглазурной краской. Появилась серия колокольчиков с надписями: «Невозможно прожить без печали», «Я старичок, у меня всё болит», «С кем ты был на курорте?» и вазы «Ниночка приедет», «Спасибо тебе, хороший ты человек». С этого момента, мне кажется, у Володи начал проявляться интерес к работе. На выставке, где у Володи был свой стенд, всем стало понятно, что он очень интересный автор.

У Володи очень долго не было собственных замыслов. По-видимому, он вообще не имел опыта воплощения в действиях каких-то своих мыслей и представлений. С ним много лет занимались обучением полезным

навыкам, и он в результате умеет сам делать всё что нужно: одеваться, завязывать шнурки, определять время по часам, звонить по телефону… Однако почти всегда он выполняет это не по своему желанию, а по указанию кого-то другого. Совершенно отдельно от практических действий существует у Володи мир его мыслей и представлений. Он думает о чем-то, часто повторяет одни и те же фразы, не связанные с происходящим. Предложение написать одну из них на колокольчике было для Володи неожиданным шагом, соединившим его внутренний мир с действием, с созданием какого-то изделия.

Маша С. долго считала, что не умеет рисовать и лепить, соглашалась только обводить и копировать образец. Поэтому мы не могли представить, какие образы живут в ее сознании. Мы долго учили Машу техническим навыкам. Накопив достаточно возможностей, Маша начала лепить, рисовать и расписывать, и мы увидели, какие у нее интересные представления о мире. Здесь трудность была не в формировании образа, а в его воплощении, потому что у Маши есть свои собственные критерии правильности и похожести, совсем не всегда совпадающие с нашими. В результате на наших вазах и чашках появились Машины рисунки. По технике исполнения они похожи на рисунки 5-6-летних детей, но по замыслу – совсем другие.

У Коли Ф. есть собственные замыслы, многие из них интересны зрителям. У него есть заложенное от природы чувство листа, своя интересная графика. Если мы видим, что работа удается, в нее не надо внедряться. Если пытаться внести изменение в Колин замысел, он перестает воспринимать его как свой и начинает механически выполнять чужие указания. Во время работы Коля полностью поглощен своим замыслом и старается реализовать его как можно скорее. При этом он может забыть важные технические правила (например, не сделать на рельефе ребра прочности, и тогда он может погнуться при сушке) или нарушить последовательность операций (сначала обвести тонкие контуры, а потом пытаться закрашивать фон). В результате наше обучение сводится к тому, чтобы вовремя напоминать ему правильную последовательность операций, а также к требованиям выполнять общепринятые нормы поведения (во время работы нельзя кричать, подпрыгивать и т. п.).