Array Коллектив авторов - Западная социология: современные парадигмы. Антология

Луман написал огромное число книг и статей по теории социального познания и системной теории общества, которые переведены на многие языки мира. В центре исследований Лумана находилось отношение «система – окружающий мир», которые отграничены друг от друга как области меньшей и большей «комплексности». «Комплексность» – это их соотносительная характеристика, которая зависит от количества элементов, их связей, состояний, структуры, и др. Решение проблемы комплексности называется редукцией. Предмет социологии – социальные системы. Простейшие социальные системы – «интеракции», образующиеся через взаимное согласование действий и переживаний участников общения. Сложный тип социальной системы – общество, охватывающее все действия, достижимые для соотнесения друг с другом в коммуникации. Действие есть подлинный элемент социальной системы, оно производится и воспроизводится в ней в соотнесении (коммуникации) с другими действиями. Внутрисистемное общение гарантировано «символически обобщенными средствами коммуникации» («власть» в политике, «истина» в науке, «вера» в религии, «любовь» в семье), а межсистемное затруднено. Человек как целостная личность не входит ни в одну систему, а является составляющей окружающего мира, комплексность которого представляет проблему для системы. Это становится очевидным при эволюции и дифференциации социальных систем, удалении от непосредственного межличностного общения и автономизации крупных систем при нарастающей абстрактности общества. В целом, системно-социологический словарь Лумана широко используется в современной немецкой социологии.

Основные работы: «Социология права» (1972), «Социологическое просвещение» (1975–1995), «Правовая система и правовая догматика» (1974), «Функция религии» (1977), «Любовь как страсть» (1982), «Общественная структура и семантика» (1980–1995), «Социальные системы» (1984). Чувствуя наступление болезни, в последние годы интенсивно работал над обобщающими произведениями, среди которых главное – «Общество общества» (1997, 2 т.), поддерживал активные научные контакты.

Публикуемый текст представляет краткое изложение взглядов Лумана на общество, фундированное глубоким знанием предшествующих социально-философских традиций.

Социология испытывает трудности с определением единства своего объекта. <���…> Первоначально этому могли найтись исторические причины. Когда социология начала учреждаться как академическая дисциплина в конце XIX в., концепт общества уже был доступен, но он носил печать своей собственной истории и поэтому был проблематичным. Либо концепт функционировал как компонент различения: государства и общества или общества и общности. Либо же его использовали не по назначению ради политических идей и, как следствие, идеологически оспаривали. Если не следовать «формальной социологии», полностью обходясь без термина, то в таком случае концепту необходимо было придать точность по отношению к его же собственной теории. Этого, однако, так никогда и не удалось сделать. <���…> Я бы хотел обозначить три наиболее важных современных препятствия на пути определения концепта общества:

Первое касается предположения о том, что общество состоит из людей или из отношений между людьми. Я называю это гуманистическим предубеждением. Но как его следует понимать? Состоит ли общество из рук и ног, мыслей и энзимов? Стрижет ли парикмахер волосы общества? Нужен ли обществу иногда инсулин? Какой вид операций характеризует общество, если химия клетки настолько же является частью общества, что и алхимия подавления бессознательного? Очевидно, гуманист намеренно придерживается концептуальной неясности. Тогда необходимо задать вопрос: почему? Сам теоретик становится пациентом.

Второе предубеждение, блокирующее развитие концепта, состоит в презумпции территориальной многочисленности обществ. Китай – это одно, Бразилия – другое, Парагвай – одно, а Уругвай, следовательно, – опять другое. Все попытки точного размежевания оказались несостоятельными, опирались ли они на государственную организацию или на язык, культуру, традицию. Конечно, между жизненными условиями на этих территориях существуют очевидные различия, но эти различия необходимо объяснять как различия внутри общества, а не предполагать как различия между обществами. Или социология хочет позволить географии разрешить свою центральную проблему?

Третье предубеждение имеет эпистемологическую природу. Это результат различения между субъектом и объектом. Только субъекты обладают привилегией самореференции – отсылки к самому себе. А объекты таковы, каковыми они являются. Общество, однако, – и это достаточно очевидно – является описывающим самого себя объектом. Теории общества суть теории в обществе и об обществе. Если это эпистемологически некорректно, то не может быть адекватного концепта общества. <���…>

Попытки решить данную проблему средствами микроэмпирического исследования, определенно, недостаточны. Недостаточны и другие попытки, например во Франкфуртской школе, культивировать страх контакта, упорствовать в решительной покорности или нападать на каждого, кто не верит в утопию нормативно требуемой рациональности. Эта проблема является, скорее, проблемой замысла теории. Достижения в меж – и трансдисциплинарных полях, таких как науки о познании или кибернетика, теория систем, теория эволюции, теория информации, предлагают достаточные стимулы для того, чтобы сделать подобную попытку стоящей.

В своей попытке определить концепт общества я предлагаю исходить из понятия системы. Это еще мало о чем говорит, поскольку данное понятие используется в очень разных смыслах. Первое уточнение, которое сразу же ведет на незнакомую территорию, состоит в понимании системы не как особого типа объекта, а как особого различения, конкретно – того, что находится между системой и окружающей средой. Это должно быть точно сформулировано. Для этой цели я принимаю концептуальную схему, которой Джордж Спенсер-Браун вводит свои Законы формы [Spencer-Brown, 1979]. Система – это форма различения, а поэтому обладает двумя сторонами: системой (как внутренней стороной формы) и средой (как внешней стороной формы). Только две стороны вместе составляют различение, составляют форму, составляют концепт. Таким образом, среда для этой формы настолько же важна, настолько же незаменима, насколько и сама система. Граница между системой и средой разделяет две стороны формы, отмечает единство формы, и поэтому ее нельзя найти ни на одной из сторон формы. Граница существует только как указание пересечь ее – или изнутри наружу, или снаружи внутрь.