Владимир Красиков - Насилие в эволюции, истории и современном обществе

В психологических науках главенствуют две модели негенетического объяснения человеческой агрессивности: фрустрации и научения. Общее между ними в том, что, во-первых, они считают агрессию и насилие следствием прежде всего внутренних, а значит лишь индивидуальных, душевных процессов, которые детерминируют социальное поведение; и, во-вторых, хотя агрессия и насилие «субъективны», они отнюдь не самостоятельны, не самородны, напротив, представляют собой лишь ответные реакции, акты приспособления к неблагоприятным внешним обстоятельствам.

Теории фрустрации 6 6 Berkowitz, L. (1969) Roots of aggression. New York: Atherton Press; Zillmann, D. (1979) Hostility and aggression. Hillsdale. NJ: Erlbaum. рассматривают агрессию как побуждение, но не врожденное (накапливающаяся энергия), а в виде реакции на какую-либо депривацию организма или блокировку его отдельных побуждений. Неудовлетворенность, негативное раздражение порождают различные модели поведения, и агрессия является одной из них. Снятие блокировки, освобождение от гнета лишенности позитивны, потому-то агрессивные акты зачастую дают катарсический эффект. Существуют как внешние посылы к агрессии в виде средовых стимулов, связанных с актуальными или предшествующими факторами, 7 7 Позитивно либо негативно подкрепленные опыты предшествующих попыток агрессии, персонификаторы агрессии – виктимные особи. так и внутренние – как возбуждения, раздражения симпатической нервной системы: учащения пульса, повышения потоотделения и артериального давления. Таким образом, хотя и нет врожденной предрасположенности к агрессии, однако фрустрирующие условия невозможно устранить и, тем самым, всегда есть неиссякаемый источник агрессивных посылов.

Прежний опыт агрессии приводит, в свою очередь, к образованию новых когнитивных связей в виде паттернов агрессивного поведения, которые уже потом могут автоматически, и не всегда адекватно, включаться в ответ на вновь возникающие провоцирующие посылы среды, пусть и незначительной силы.

Теории социального научения 8 8 Bandura, A. (1973). Aggression: Asocial learning analysis. Englewood. Cliffs, NJ: Prentice-Hall. утверждают, что агрессия – специальное социальное поведение, которое усваивается и поддерживается. Агрессия как метод решения своих проблем, завоевания и удержания своего статуса в самых разных ситуациях представляет собой сложный поведенческий комплекс, включающий в себя как «техническую», 9 9 Обращение с оружием, приемы борьбы, знание ненормативной лексики и пр. так и «ментальную» 10 10 Знание когда, где, с кем, до каких пределов «уместна» агрессия, калькуляция баланса ее позитивных и негативных для субъекта последствий. стороны. Агрессии, таким образом, научаются через стимулы (поощрение, социальное одобрение и статус) и через наблюдение (викарное обучение).

Третья группа моделей агрессии представляет собой попытки компромисса между генетическим и психическим (социокультурным) детерминизмами. Как правило, это построения разной степени эклектичности, принадлежащие специалистам-нетеоретикам, пытающимся выработать свое понимание агрессивности для решения своих конкретных дисциплинарных задач. Вместе с тем в их работах часто можно встретить интересные разработки, отталкивающиеся от конкретного опыта. Так, кинологи, 11 11 Сотская М., Беленький В., Журавлев Ю., Мычко Е. Агрессия // Поведение собаки. М., 2003. http://ethology.ru/ library/?id=134 сопоставив имеющиеся классические подходы с наблюдениями агрессивности собак, пришли к выводу, что агрессия – неспецифическая, в ряде случаев вспомогательная мотивация, обслуживающая потребности организма в сочетании со специфическими мотивациями, удовлетворяющими специфические потребности (голод, сон, размножение и пр.).

Таким образом, модели объяснения агрессивности у животных и человека располагаются вокруг водораздела таких ее характеристик, как «врожденное (ригидность) – благоприобретаемое (пластичность)». Это генетические модели – инстинкта к смерти (Фрейд), агрессивной энергии (Лоренц), эволюционная человеческая этограмма (социобиология, эволюционная психология) – и негенетические модели – социально-исторического извращения (Фромм), культурного артефакта (культурный релятивизм), фрустрации (Беркович, Зильманн), научения (Бандура).

Сопоставление двух ключевых подходов в понимании агрессии, генетического и негенетического, подталкивает непредубежденных исследователей – а это, как правило, не теоретики, а именно практики – всё же к компромиссному варианту как более предпочтительному. И не только по резону преимуществ «золотой середины», которую на самом деле почти нереально обрести без невольных перекосов в ту или иную сторону. Очевидны явные методологические недостатки обоих подходов.

Этологический и эволюционный подходы по определению телеологичны и холистичны. Другими словами, здесь изначально как бы заданы надындивидуальные, видовые «цели» (выживание для успешной передачи своих генов далее), которым, в конечном счете, подчиняется большинство живых существ. Это верно, но опять-таки «в конечном счете». Этологи и эволюционисты похожи на экономических материалистов, везде видевших свой последний фактор. Но человек, не будучи, конечно, способным жить вне удовлетворения своих материальных потребностей, всё же не живет ими – они лишь средства для жизни, ценной самой по себе. Также агрессия у животных и человека – тоже более средство, неспецифическое поведение, которое в ряде случаев обеспечивает успех в действительно специфичных формах поведения: питании, размножении, гедонизме (наслаждении жизнью от успешности, любознательности, комфорта и т. п.). Тяга к холизму, объяснению поведения индивидов через целое, видовые паттерны, а то и абстрактную «эволюцию», приводит к забвению индивидуального фактора жизни, проявляющегося в инстинкте самосохранения и в стремлении к гедонизму. Живое существо – не просто видовым образом запрограммированное зомби и звено сконструированной спекулятивными умами грандиозной цепочки эволюции, озабоченное лишь успешной дупликацией своих генов. Не следует забывать, что инстинкту размножения противостоит, уравновешивая, ограничивая его с разной степенью успешности, инстинкт индивидуального самосохранения, который всегда индивидуализирован. Появление общества, культуры значительно усложняет картину, написанную лишь при помощи эволюционных принципов, и совсем уже запутывает дело автономизация духовной жизни.

Негенетический подход к агрессии представлен психологией и гуманитарными дисциплинами, потому объяснение агрессивности заведомо ограничивается человеком. Конечно, человеческая агрессия качественно обособляется от животной по справедливому резону «сознания». Но тем самым теряется и преемственность, что находит свое выражение в «вытравливании» из человека «биологического», «наследственного. 12 12 Уильям Джеймс говорил: у нас больше инстинктов, чем у животных. Однако эти новые инстинкты (обработка информации, структурирование сознания и т. п.) работают столь качественно, что трудно почувствовать их действие или вообще поверить в их существование. Это «человеческая слепота к инстинктам». И если физиологически темпераменты признаются всё же врожденными, то поведение формируется на границах взаимодействий социальных условий и психоистории данного индивида. Влияние на поведение, в том числе и агрессивность, видовых паттернов homo sapiens, их очевидная связь с предшествующими этограммами ближайших видов игнорируется. Антропологи же и социальные мыслители довершают дело человеческой гордыни подменой биологической эволюции на столь же спекулятивную «культуру» (коллективный разум, история и пр.).