Алексей Передельский - Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания

Ещё одной (на этот раз грубой) ошибкой является попытка многих авторов позиционировать рукопашный бой как обязательную, да ещё и активно применяемую в боевых условиях, часть воинской подготовки восточных славян.

Древний и средневековый славяно-варяжско-скандинавский религиозно-боевой институт единоборств в своей основе был оружным (работа с оружием) и не предполагал безоружного рукопашного боя. Оружие было прерогативой свободных людей, а каждый свободный представитель славянских племен (кроме невоинских жрецов) по необходимости либо был воином, либо «начинал» как воины (независимо от его основного социально-производственного занятия и статуса).

Поэтому упоминание, будто славянское воинство «закрепляло успех боя рукопашной схваткой» [там же, с. 60], не соответствует исторической достоверности. Это принципиальное возражение, ибо оно влияет на характеристику всего восточнославянского физического воспитания, которое было именно военно-физическим с ритуальным элементом, а не общефизическим. Соответственно, виды и комплексы упражнений были подчинены требуемым навыкам по владению определенными типами и видами вооружения (метательным, колюще-рубящим, для конного или для пешего бойца), а также по характеру ведения боевых действий (наступательный, оборонительный, на суше, на воде, в условиях леса, степи, лесостепной зоны, при взятии города, на открытой местности). Отсюда (если не брать фольклорную культуру «Петрушки», то есть ярмарочно-балаганных, празднично-оборонческих единоборств, танцев и народных игр) легко идеально реконструировать весь состав (наполнение) программы физической подготовки славян. В эту программу входили:

– упражнения с разнообразным оружием на выносливость;

– плавание, гребля, ныряние, военная гимнастика и акробатика, то есть виды, без которых воин не имел права сесть за весло ладьи;

– бег, прыжки и прыжки с шестом, метание, поднятие и переноска тяжестей (бревна, камня), катание на лыжах, санях;

– конная езда и джигитовка;

– игры («ходьба и бег на ходулях», «городки», «взятие (оборона) ледового городка», «чур» (подобие хоккея), «конный бой»).

Воинское (военно-физическое) воспитание начиналось очень рано – с трех-четырёх лет и продолжалось практически до окончания жизни. Причём это же во многом касалось и некоторых славянских женщин-воительниц, которые в войске не были исключением, хотя не были и правилом. Иначе говоря, шанс на получение воинского воспитания изредка имели представительницы знатных воинских родов (свои и удочеренные).

Эффективность системы физической культуры восточных славян до нашей эры подтверждается успехом их военных кампаний 584, 610–626, 860 гг., походами Аскольда, Олега, Игоря, Святослава, Владимира.

Физическая культура средневековой Европы, естественно, в первую очередь должна рассматриваться при анализе эволюции агонально-спортивной традиции с древности до наших дней. И не так уже важно, что европейское Средневековье знаменует собой кажущийся разрыв в указанной традиции, потому что диалектически средневековая физическая культура – это «первое отрицание» физической культуры Античности. Без понимания сути эволюционных процессов, происходивших в Средние века на Западе было бы затруднительно правильно понимать и интерпретировать ремикс агонально-спортивной традиции в Новое время и в Новейшей истории, представляющий собой «второе отрицание» единого диалектического процесса развития мировой физической культуры, характерной для современной цивилизации.

Физическая культура средневековой Европы в системном выражении имела жесткие сословно-классовые ограничения, сугубо военно-прикладное значение и ярко выраженную религиозно-церковную ориентацию. По большому счету, речь может идти лишь о рыцарском физическом воспитании. Другими составляющими рассматриваемой физической культуры, например, практиковавшейся в лагерях чешских «гуситов» или у английских йоменов, в силу их относительной бессистемности и исторической пространственно-временной локализованности, по нашему мнению, вполне можно пренебречь, хотя в истории эволюции института единоборств свою роль эти народные (оборонческие и праздничные) формы всё-таки играли. К примеру, чешские табориты практиковали использование в бою целого ряда сельскохозяйственных орудий, очень напоминая этой особенностью и направленностью своей борьбы средневековых мастеров «окинава-тэ» (единоборства окинавских крестьян, успешно противостоящего японскому джиу-джицу, культивируемому самураями-завоевателями). Точно также и подготовка чешских таборитов Яна Жижки довольно долго «брала верх» над выучкой сборного состава рыцарских отрядов (не путать с самими рыцарями).

Искусство боя на шестах и стрельбы из луков английских свободных (вольных) стрелков, в свою очередь, напоминает искусство китайских монахов и японских самураев, о которых пойдет речь далее. Но, к сожалению, искусство и так не имевшее широкого распространения, было отодвинуто «на второй план» огнестрельным оружием на несколько веков раньше, чем на Востоке.

Обратимся к системе физического воспитания рыцарства, в силу вышеуказанных причин имевшего почти монополию на развитие. «Военно-физическое воспитание будущих рыцарей начиналось с 7 лет, обычно при дворах крупных феодалов. Замки сюзеренов выступали прообразом школ для молодых феодалов. Однако, и это естественно, подобные «школы» не были государственными, а скорее, частными семейными» [Петракова В. Е., Леонтьева Н. С., 2010; с. 74]. Система имела три концентрически повторяющие друг друга ступени: паж (с 7 до 14 лет), оруженосец (с 14 лет до 21 года), рыцарь (с 21 года или «как повезёт»). Третья ступень была сугубо индивидуальным обучением и только для избранных, как правило, феодалов с крупным состоянием.

Однако нам интересно другое, а именно то, что в процессе своего развития данная система практически создала необходимые условия для возникновения современного спорта, причём и как религиозного состязания и как развлечения для имущих классов и сословий, которое вызывало большой интерес и у простого народа. Попробуем это показать.

Одна из глав очерка «Германия» римского историка Корнелия Тацита начинается так: «Их (германцев) зрелища на всех собраниях одни и те же: обнаженные юноши прыгают с разбега меж врытых в землю мечей и смертоносных фрамей (копий – А.П. ). Привычность этой игры сделала её искусством, и искусство придало изящество этому зрелищу, которое никогда не вознаграждается: их дерзкая ловкость требует лишь одной награды – удовольствия зрителей». Подобные игры, связанные с инициациями, по мере христианизации Европы преобразовывались в рыцарские турниры» [там же, с. 78]. Таким образом, «рыцарская физическая культура создала особую форму военно-спортивных состязаний – турниры» [там же].