Виктор Шнирельман - «Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма

Аналогичным образом французский социолог Этьен Балибар обращает внимание на «социальную структуру дискриминации», без которой расизм потерял бы почву под ногами. Мало того, по его словам, в современном мире эта структура сплошь и рядом задается государственной политикой [124] Balibar É. Es Gibt Keinen Staat in Europa: Racism and politics in Europe today // New Left Review. 1991. № 186. P. 11, 15–16. См. также: Sivanandan A. RAT and the degradation of black struggle. P. 28; Appadurai A. Modernity at large. P. 146. . Однако она не ограничивается ею и охватывает все общественные сферы [125] Frankenberg R. White women, race matters. . Поэтому некоторые авторы предлагают различать такие формы расизма, как а) бытовая, выражающаяся в поведении простых людей в отношении «чужаков»; б) политическая программа; в) правовая норма (в частности, определение гражданства по «крови»); г) государственная политика (апартеид и пр.) [126] Wodak R., Reisigl M. Discourse and racism: European perspectives // Annual Review of Anthropology. 1999. Vol. 28. P. 178–179. . Кроме того, расистские практики, как правило, сопровождаются определенными ритуальными действиями и легитимируются расовыми мифами, причем сегодня огромную роль в пропаганде последних играют СМИ [127] Feagin J. R., Vera H., Batur P. White racism. P. 19–24. . Откровенно расистские политические режимы, включавшие все эти компоненты, существовали на юге США в 1890–1950-х гг., в Южной Африке – в 1910–1980-х гг. и в нацистской Германии – в 1933–1945 гг. [128] Fredrickson G. M. Racism: a short history. Princeton, N.J.: Princeton Univ. Press, 2002. P. 99–101.

При таком подходе расистская правовая практика обозначается термином «институциональный расизм» [129] Miles R. Racism. London and New York: Routledge, 1989. P. 42–61, 73–87; Майлз Р., Браун М. Расизм. С. 77–92. См. также: Marger M. N. Race and ethnic relations. American and global perspectives. Belmont, Calif.: Wadsworth Publishing Company, 1994. P. 27–30; Shanklin Eu. Anthropology and race. P. 100. Понятие «институциональный расизм» было введено в США афроамериканскими интеллектуалами в конце 1960-х гг. для обозначения социального порядка и институтов, воспроизводивших общественное устройство, основанное на расистских представлениях и практике. См.: Carmichael S., Hamilton Ch. V. Black power: the politics of liberation in America. New York: Vintage, 1967. . Наиболее детально такая практика была описана Зигмунтом Бауманом, показавшим на примере Холокоста, как сама логика работы бездушной бюрократической машины, лишенной каких-либо нравственных оснований и сделавшей расизм основой своих мотиваций, может приводить к величайшим человеческим трагедиям [130] Bauman Z. Modernity and the Holocaust. . Правда, по мнению М. Вьевьорки, нельзя ограничиваться подчеркиванием системности расизма и тем более не стоит ее преувеличивать. Ибо при этом существует опасность абстрагироваться от субъектов расизма, перелагая всю ответственность на безличную абстрактную общественную или бюрократическую систему [131] Wieviorka M. The arena of racism. London: Sage, 1995. P. 62–65. . Сходную позицию занимает и Али Раттанси. Он считает более плодотворной концепцию институциональной расиализации, позволяющей учитывать разнообразие расистских практик и дискурсов в зависимости от контекста, пространственно-временных параметров, а также особенностей их участников. На его взгляд, концепция институционального расизма создает ошибочное впечатление монолитности расистских практик, чего на самом деле не наблюдается [132] Rattantsi A. «Western» racisms, ethnicities and identities in a «postmodern» frame // Rattansi A., Westwood S. (eds.). Racism, modernity and identity: on the Western front. Cambridge, UK: Polity Press, 1994. P. 62–63; Idem . The uses of racialization: the time-spaces and subject-objects of the raced body // Murji K., Solomos J. (eds.). Racialization: studies in theory and practice. Oxford: Oxford University Press, 2005. P. 289–293; Idem. Racism. P. 132–140. .

С этой точки зрения имеет смысл проводить различия между разными формами выражения расизма, в том числе в зависимости от его связи с субъективностью. Одним из первых такой подход применил американский социолог Джеймс Джонс, в 1972 г. подразделивший расизм на индивидуальный, институциональный и культурный. В первом случае речь шла о классическом расизме, заставлявшем белых верить в естественное превосходство белой расы и прямую связь между биологией, интеллектом и поведением [133] Иногда такие предрассудки связывают с интериоризацией расизма, являющейся следствием институционального расизма и расистской культуры. См.: Rose L. R. White identity and counseling White allies about racism // Bowser B. P., Hunt R. G. (eds.). Impacts of racism on White Americans. Thousand Oaks: SAGE Publications, 1996. P. 32. . Институциональный расизм предполагает наличие определенных законов, обычаев, институтов и практик, навязывающих белым расистское поведение помимо их собственной воли. Наконец, культурный расизм означает веру в безусловную ущербность любых культурных особенностей небелого населения и его полную зависимость от культуры белых. В этом смысле расизм включает как социальную и общекультурную, так и индивидуально-психологическую компоненты [134] Jones J. M. Prejudice and racism. Reading, Mass.: Addison-Wesley, 1972. P. 118, 131, 148; Jones J. M., Carter R. T. Racism and White racial identity // Bowser B. P., Hunt R. G. (eds.). Impacts of racism on White Americans. Thousand Oaks: SAGE Publications, 1996. P. 2–3, 10–19. . Поэтому как институты расизма, так и культура расизма заслуживают специального анализа. Ведь, как отмечают исследователи, если далеко не каждый белый в США является расистом, то все белые без исключения подвержены социальным, институциональным и культурным влияниям, способствующим проявлению расизма, причем иной раз неосознанного. Например, именно такие настроения провоцируются расовой идентичностью, навязывающейся человеку окружающей средой [135] Jones J. M., Carter R. T. Racism and White racial identity. P. 4–5. .

По мнению некоторых американских и британских специалистов, сама концепция расы не является политически нейтральной, включая, пусть и имплицитно, идею конфликта интересов. «Раса является концепцией, акцентирующей и символизирующей социальные конфликты и интересы, объясняя их принадлежностью людей к разным физическим типам», – пишут американские исследователи М. Оми и Г. Уайнент [136] Omi M., Winant H. Racial formation in the United States. P. 55. . Пол Гилрой вообще видит в расе политическую категорию по преимуществу [137] Gilroy P. ‘There ain’t no black in the Union Jack’. P. 38–39. . Это и наделяет «белую идентичность» позицией безусловного доминирования [138] Frankenberg R. White women, race matters; Haney Lopez I. F. White by law: the legal construction of race. New York: New York Univ. Press, 1996; Semali L. Perspectives of the curriculum of Whiteness // Kincheloe J. L., Steinberg Sh. R., Rodriguez N. M., Chennault R. E. (eds.). White reign. Deploying whiteness in America. New York: St. Martin’s Press, 1998. P. 183–184; Feagin J. R., Vera H., Batur P. White racism. P. 2. .

Описывая процесс расиализации, П. Тэйлор указывает, что «белые расистские общества создавали расы, полагая, что они их открывают, а последующее политическое развитие в этих обществах продолжало их воссоздавать. Активисты-антирасисты превратили их в группы с политическими интересами; культурные националисты видели в них инкубаторы для этнических групп; изменения в иммиграционных процессах проблематизировали и раздвинули их границы; а экономические сдвиги пересмотрели их отношение к производительным силам общества» [139] Taylor P. C. Race. P. 86. .