Array Коллектив авторов - «Синдром публичной немоты». История и современные практики публичных дебатов в России

В рамках небольшой статьи подробно исследовать все эти аспекты проблемы не удастся. Можно лишь вкратце указать на то, что, например, на эгодокументы 1920–1930-х годов влияли не только русская и советская литература, особенно в той форме, в какой ее проходили на рабфаках, но и практики сочинения дневников в качестве учебных текстов: например, 10 января 1929 года маленькая Ляля Рыбникова написала в своем дневнике, помимо прочего: «Писала дневник». В этом дневнике можно найти материал и о разных других занятиях по практическому языку, входящих наряду со свободными сочинениями, отзывами о книгах и прочим в тогдашние школьные программы: «В школе писали повестку» (7 января 1929 года; ср. также: запись от 8 января); «Писала плакат „Да здравствуют советы!“» (10 января 1929 года) [90]. С самого начала советской власти проводились схожие занятия и для взрослых. Документ «О чтении и хранении „Азбуки коммунизма“» (комсомольская инструкция 1919 года) включал не только указания на то, что «„Азбука коммунизма“ распределяется под расписку ответственного организатора коллектива и волкома (волостного комитета. – К. К. )» и что «Азбука» «должна бережно хранит<���ь>ся /не трепаться и не теряться/ за ответственностью товарища, через которого коллектив или волком получил ее, и принципиально использоваться», но и подробные сведения о нужных порядках обсуждения материала:

1. После каждого параграфа читаемой главы чтец прерывает чтение и предлагает слушателям ставить вопросы, на которые должны даваться ответы из среды аудитории. Чтец только дополняет ответы и вносит необходимые поправки и разъяснения.

Примечание: Перед началом каждого занятия предлагается, чтобы кто-либо из товарищей /желательно поочередно/ делали бы краткие повторения своими словами прочитанной главы.

2. Каждый чтец должен стремит<���ь>ся к тому, чтобы втянуть слушателей в живую беседу, придерживаясь строго рамок обсуждаемого вопроса. Все побочные вопросы, возникающие попутно, должны фиксироваться отдельно и могут обсуждаться на специальных собеседованиях («О чтении и хранении „Азбуки коммунизма“» 1919 год) [91].

То есть процесс освоения нужной манеры обсуждения организовывался по несколько противоречивым принципам: участники беседы должны были, с одной стороны, говорить «своими словами» и участвовать в «живой беседе», а с другой – «придерживаться строго рамок обсуждаемого вопроса». Эта смесь поощрения прямого участия и тщательного контроля была характерна и для более позднего советского времени.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Первое издание книги вышло по-английски в 2016 году в издательстве Edinburg University Press под названием «Public Debate in Russia: Matters of (Dis)order». Настоящее русское издание практически идентично английскому, за исключением присутствующей в английском и отсутствующей в русском издании главы Максима Кронгауза «Russian and Newspeak: Between Myth and Reality» (публикацию этой главы по-русски см.: [Кронгауз 2015]).

Не в последнюю очередь – на идеях проф. Мэри Маколи (Mary McAuley), которая, к сожалению, не смогла принять участия в самой книге.

Это социальное «заболевание» было впервые диагностировано и изучено (хотя и не названо) в знаменитом сборнике «Вехи» [1909], прежде всего в статьях Н. А. Бердяева, М. О. Гершензона, А. Изгоева и Б. Кистяковского, см.: [Brooks 1973].

Майкл Горэм, как кажется, слишком спешит, называя то, что происходит с языком в современной России, ситуацией «после ньюспика». Неля Котейко в указанной книге исследует заимствования и метафоры, чтобы показать изменения и преемственность в тонких взаимодействиях языка и политики в постсоветской России.

За рамками нашего интереса оказываются другие типы дискурса – такие как описание (когда говорящий просто описывает окружающий мир, как он предстает пяти человеческим чувствам), повествование (рассказ о последовательности событий) и т. п.

Некоторые высказанные в этой главе идеи обсуждались при подготовке конференции, по материалам которой написана эта книга. Я благодарен за эти обсуждения и идеи Борису Гладареву, Дмитрию Калугину, Капитолине Федоровой и Борису Фирсову. В написанных ими главах эти идеи получают дальнейшее развитие.

Ср. с утверждением Ю. Левина, что в рамках тоталитарного дискурса оппозиция истинное / ложное становится нерелевантной [Левин 1994: 150].

О «русских кухонных разговорах» прекрасно написала Айрин Рис, к книге которой [Рис 2005] я и отсылаю читателей; см. также обсуждение этой книги в журнале «Этнографическое обозрение» (2006. № 5. С. 3–70).

Стенограмму встречи см.: [Nixon – Khrushchev 1959b]. // Nixon:‹…› Your remarks are in the tradition of what we have come to expect – sweeping and extemporaneous. Later on we will both have an opportunity to speak and consequently I will not comment on the various points that you raised, except to say this – this color television is one of the most advanced developments in communication that we have. I can only say that if this competition in which you plan to outstrip us is to do the best for both of our peoples and for peoples everywhere, there must be a free exchange of ideas. After all, you don’t know everything. // Khrushchev:If I don’t know everything you don’t know anything about communism except fear of it. // Nixon:There are some instances where you may be ahead of us, for example in the development of the thrust of your rockets for the investigation of outer space; there may be some instances in which we are ahead of you – in color television, for instance. // Khrushchev:No, we are up with you on this, too. We have bested you in one technique and also in the other. // Nixon:You see, you never concede anything. // Khrushchev:I do not give up. // Nixon:Well, then, let’s have more exchange of them. We are all agreed on that. All right? All right? // Khrushchev:Fine. [Aside: Agree to what?] All right, I am in agreement. But I want to stress what I am in agreement with. I know that I am dealing with a very good lawyer….You are a lawyer for capitalism and I am a lawyer for communism. Let’s compare. // Nixon:The way you dominate the conversation you would make a good lawyer yourself. If you were in the United States Senate you would be accused of filibustering.

На практике, конечно, нарушения всегда есть, но тем не менее студенты, нарушившие эти правила, будут как минимум точно знать, какие правила и где они – или их оппоненты – нарушили, и будут иметь возможность остановиться, исправиться и ввести дискуссию в рамки.

См. главу Катрионы Келли в настоящем издании.

Я хотел бы выразить благодарность за помощь в работе и конструктивные советы Наталье Мовниной, Марине Бобрик, Аркадию Блюмбауму, Борису Маслову. Исследование осуществлено в рамках программы фундаментальных исследований Научного фонда НИУ ВШЭ в 2017 г.