Коллектив авторов - Песенник

Я глаза ей закрыл,
Утопая в слезах,
Поцелуй мой застыл
У нее на губах».

Голос смолк старика,
Дремлет берег крутой,
И играет река
Перекатной волной.

Ой, да не вечер, да не вечер.
Мне малым-мало спалось.
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.

Мне во сне вчера привиделось
Будто конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Ой, разрезвился подо мной.

Ой, налетели ветры злы-ые,
Да с восточной стороны,
И сорвали черну шапку
С моей буйной головы.

А есаул-то наш догадлив был,
Он сумел сон мой разгадать.
Ой, пропадет он говорил мне
Твоя буйна голова.

Ой, да не вечер, да не вечер.
Мне малым-мало спалось.
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.

Арго! Разве путь твой ближе,
Чем дорога млечная.
Арго! О каких потерях
Плачет птица встречная?
Парус над тобой
Поднятый судьбой —
Это флаг разлук и странствий
Знамя вечное.

Арго! Да пошлет нам небо
Путь с луной и звездами.
Арго! Если сникнет парус,
Мы ударим веслами.
Что ж, в конце концов,
Путь — вся цель гребцов.
Вот, что нам открыли
Зимы с вёснами.

На часах двадцать ноль ноль.
Я иду на танцы с тобой.
Город мой в ярких огнях горит.
Весь район сегодня не спит,
Весь район на танцы спешит,
Виноват в этом московский бит.

Этот новый танец, словно динамит,
Пусть танцуют с нами все, кто любит бит.
Киев и Магадан, Пенза и Ереван.
Над страною звучит московский бит.

Это бит вечерних авто,
Это бит ночного метро,
Это бит неоновых фонарей.
Он так прост, что может любой
Танцевать сегодня со мной,
Это бит улиц и площадей.

Просто не возможно на месте устоять
И сегодня с нами будут танцевать:
Рига и Волгоград, Тында и Ашхабад.
Над страною звучит московский бит.

Этот новый танец, словно динамит,
Пусть танцуют с нами все, кто любит бит.
Тула и Сыктывкар, Ялта и Краснодар.
Над страною звучит московский бит.

Славное море, священный Байкал,
Славный корабль — омулевая бочка —
Эй, баргузин, пошевеливай вал —
Молодцу плыть недалечко.

Долго я тяжкие цепи влачил,
Долго бродил я в горах Акатуя;
Старый товарищ бежать пособил,
Ожил я, волю почуя.

Шилка и Нерчинск не страшны теперь,
Горная стража меня не поймала,
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка миновала.

Шел я и в ночь и средь белого дни,
Вкруг городов озирался зорко,
Хлебом кормили крестьянки меня.
Парни снабжали махоркой.

Славное море, священный Байкал,
Славный мой парус — кафтан дыроватый —
Эй, баргузин, пошевеливай вал —
Слышатся грома раскаты.

Меж крутых бережков Волга-речка течет,
А на ней по волнам легка лодка плывет.
В ней сидел молодец, шапка с кистью на нем,
Он с веревкой в руках волны резал веслом.

Он ко бережку плыл, лодку вмиг привязал,
Сам на берег взошел, соловьем просвистал.
А на береге том высок терем стоял,
В нем красотка жила, он ее вызывал.

Одинокой она растворила окно,
Приняла молодца по веревке умно.
Ночку всю пировал с ненаглядной душой.
Утром рано с зарей возвращался домой.

Муж красавицы был воевода лихой,
Молодца повстречал он в саду над рекой.
Долго бились они на крутом берегу,
Не хотел уступить воевода врагу.

Но последний удар их судьбу порешил
И конец их вражде навсегда положил.
Волга в волны свои молодца приняла,
По реке, по волнам, шапка с кистью плыла.

То не ветер ветку клонит,
Не дубравушка шумит,—
То мое сердечко стонет,
Как осенний лист, дрожит.

Извела меня кручина,
Подколодная змея!..
Догорай, моя лучина…
Догорю с тобой и я!

Не житье мне здесь без милой.
С кем теперь идти к венцу?.
Знать, судил мне рок с могилой
Обвенчаться, молодцу

Расступись, земля сырая.
Дай мне, молодцу, покой,
Приюти меня, родная,
В тихой келье, гробовой.

Что стоишь, качаясь,
Тонкая рябина,
Головой склоняясь
До самого тына.

А через дорогу
За рекой широкой
Так же одиноко
Дуб стоит высокий.

Как бы мне, рябине,
К дубу перебраться,
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться.

Тонкими ветвями
Я б к нему прижалась,
И с его листами
День и ночь шепталась.

Но нельзя рябине
К дубу перебраться,
Знать судьба такая
Век одной качаться.

Мой костёр в тумане светит,
Искры гаснут на лету,
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся на мосту.

Ночь пройдёт и спозаранок
В степь далёко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой.

На прощанье шаль с каймою
Ты узлом на мне стяни,
Как концы её, с тобою
Мы сходились в эти дни.

Кто-то мне судьбу предскажет,
Кто-то завтра, милый мой,
На груди моей развяжет
Узел, стянутый тобой.

Мой костёр в тумане светит,
Искры гаснут на лету,
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся на мосту.

Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далеко.
Далеко от нашей земли.

Не слышно на палубе песен,
И Красное море шумит,
А берег суровый и тесный, —
Как вспомнишь, так сердце болит.

На баке уж восемь пробило —
Товарища надо сменить.
По трапу едва он спустился,
Механик кричит: «Шевелись!»

«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —
Сказал кочегар кочегару, —
Огни в моих топках совсем прогорят,
В котлах не сдержать мне уж пару.

Пойди, заяви всем, что я заболел
И вахту, не кончив, бросаю.
Весь потом истек, от жары изнемог;
Работать нет сил — умираю».

Товарищ ушел… Он лопату схватил,
Собравши последние силы,
Дверь топки привычным толчком отворил,
И пламя его оварило:

Лицо его, плечи, открытую грудь
И пот, с них струившийся градом…
О, если бы мог кто туда заглянуть.
Назвал кочегарку бы адом!