Борис Гребенщиков - Книга Песен

Он похож на меня, как две капли воды,

Нас путают, глядя в лицо.

Разве только на мне есть кольцо,

А он без колец,

И обо мне часто пишут в газетах теперь,

Но порой я кажусь святым;

А он выглядит чертом, хотя он Господь,

Но нас ждет один конец;

Так как есть две земли, и у них никогда

Не бывало общих границ,

И узнавший путь

Кому-то обязан молчать.

Так что в лучших книгах всегда нет имен,

А в лучших картинах — лиц,

Чтобы сельские леди и джентльмены

Продолжали свой утренний чай.

Та, кого я считаю своей женой -

Дай ей, Господи, лучших дней,

Для нее он страшнее чумы,

Таков уж наш брак.

Но ее сестра за зеркальным стеклом

С него не спускает глаз,

И я знаю, что если бы я был не здесь,

Дело было б совсем не так;

Ах, я знаю, что было бы, будь он как я,

Но я человек, у меня есть семья,

А он — Господь, он глядит сквозь нее,

И он глядит сквозь меня;

Так как есть две земли, и у них никогда

Не бывало общих границ,

И узнавший путь

Кому-то обязан молчать.

Так что в лучших книгах всегда нет имен,

А в лучших картинах — лиц,

Чтобы сельские леди и джентльмены

Подолжали свой утренний чай.

Трачу свое время;

Трачу свой последний день.

Но что мне делать еще,

Ведь я люблю тебя;

Твой ангел седлает слепых коней

У твоего крыльца,

И ради него ты готова на все,

Но ты не помнишь его лица.

А он так юн и прекрасен собой,

Что это похоже на сон;

И ваши цепи как колокола,

Но сладок их звон.

Трачу свое время;

Трачу свой последний день.

Но что мне делать еще,

Ведь я люблю тебя;

А мальчики в коже ловят свой кайф,

И девочки смотрят им вслед,

И странные птицы над ними кружат,

Названья которым нет.

И я надеюсь, что этот пожар

Выжжет твой дом дотла,

И на прощанье я подставлю лицо

Куску твоего стекла.

Трачу свое время;

Трачу свой последний день.

Но что мне делать еще,

Ведь я люблю тебя.

Мне хотелось бы видеть тебя;

Видеть тебя.

По старинному праву котов при дворе

Мне хотелось бы видеть тебя.

У кого-то есть право забыть про тебя,

У кого-то есть право не пить за тебя.

Но, прости, я не верю в такие права;

Мне хотелось бы видеть тебя.

Я бы мог написать тебе новую роль,

Но для этого мне слишком мил твой король.

И потом — я люблю быть котом;

Но мне хотелось бы видеть тебя.

Я смотрю на гравюры старинных дворцов;

Королева, Вы опустили лицо,

Но я надеюсь, Вы смотрите на короля…

А мне хотелось бы видеть тебя.

Но мне хотелось бы видеть тебя;

Видеть тебя.

По старинному праву котов при дворе

Мне хотелось бы видеть тебя.

У Дядюшки Томпсона два крыла,

Но Дядюшка Томпсон не птица,

И ежели мы встретим его в пути,

Должно быть, придется напиться.

В руках у него огнедышащий змей,

А рядом пасутся коровы,

И ежели мы не умрем прямо вот сейчас,

То выпьем и будем здоровы.

Я стоял и смотрел, как ветер рвет

Венки с твоей головы.

А один из нас сделал рыцарский жест -

Пой песню, пой…

Теперь он стал золотом в списках святых,

Он твой новый последний герой.

Говорили, что следующим должен быть я -

Прости меня, но это будет кто-то другой.

Незнакомка с Татьяной торгуют собой

В тени твоего креста,

Благодаря за право на труд;

А ты пой песню, пой…

Твой певец исчез в глубине твоих руд,

Резная клетка пуста.

Говорили, что я в претендентах на трон -

Прости меня, там будет кто-то другой.

В небесах из картона летят огни,

Унося наших девушек прочь.

Анубис манит тебя левой рукой,

А ты пой, не умолкай…

Обожженный матрос с берегов Ориона

Принят сыном полка.

Ты считала, что это был я

Той ночью -

Прости меня, но это был кто-то другой.

Но когда семь звезд над твоей головой

Встанут багряным серпом,

И пьяный охотник спустит собак

На просторы твоей пустоты,

Я вспомню всех, кто красивей тебя,

Умнее тебя, лучше тебя;

Но кто из них шел по битым стеклам

Так же грациозно, как ты?

Скоро Юрьев день, и все больше свечей

У заброшенных царских врат.

Но жги их, не жги, они не спасут -

Лучше пой песню, пой.

Вчера пионеры из монастыря

Принесли мне повестку на суд,

И сказали, что я буду в списке судей -

Прости меня, там будет кто-то другой.

От угнанных в рабство я узнал про твой свет.

От синеглазых волков — про все твои чудеса.

В белом кружеве, на зеленой траве,

Заблудилась моя душа;

Заблудились мои глаза.

С берегов Ботичелли белым снегом в огонь,

С лебединых кораблей ласточкой — в тень.

Скоро Юрьев день,

И мы отправимся вверх -

Вверх по теченью.

Ты — животное лучше любых других,

Я лишь дождь на твоем пути.

Золотые драконы в лесах твоих,

От которых мне не уйти.

И отмеченный знаком твоих зрачков

Не сумеет замкнуть свой круг,

Но пески Петербурга заносят нас

И следы наших древних рук.

Ты могла бы быть луком — но кто стрелок,

Если каждый не лучше всех?

Здесь забыто искусство спускать курок

И ложиться лицом на снег.

И порою твой блеск нестерпим для глаз,

А порою ты — как зола;

И пески Петербурга заносят нас

Всех

По эту сторону стекла…

Ты спросила: "Кто?"

Я ответил: "Я",

Не сочтя еще это за честь.

Ты спросила: "Куда?"

Я сказал: "С тобой,

Если там хоть что-нибудь есть".

Ты спросила: "А если?" — и я промолчал,

Уповая на чей-нибудь дом.

Ты сказала: "Я лгу"; я сказал: "Пускай,

Тем приятнее будет вдвоем";

И когда был разорван занавес дня,

Наши кони пустились впляс,

На земле, на воде и среди огня,

Окончательно бросив нас.

Потому что твой блеск — как мои слова:

Не надежнее, чем вода.

Но спросили меня: "Ну а жив ли ты?"

Я сказал: "Если с ней — то да".

Я не знаю, при чем здесь законы войны,

Но я никогда не встречал настолько веселых времен.

При встрече с медвежьим капканом

Пойди объясни, что ты не медведь.

Господи, помилуй меня; все, что я хотел,

Все, что я хотел — я хотел петь.

На паперти как-то странно с весельем,

В подвалах — могильный мрак.

Ты знаешь, когда все время стреляют,

Наверное, что-то не так.

Спасибо за этот подарок,

Но раньше он назывался плеть.

Господи, ты знаешь меня: все, что я хотел,

Все, что я хотел — я хотел петь.

Ты знаешь сам, мне нужно немного -

Хотя бы увидеть весну;

И я не знаю, зачем мне привесили груз,

Который тянет ко дну.

Но я знаю, что, если загнать меня в угол,

Едва ли я буду там впредь.