Елена Азарова - Как карта ляжет [антология]

И только искорки туфель вспыхивали то тут, то там в чудовищном вихре.

Король вдруг очнулся от наваждения, спихнул Королеву фрейлинам. Отбросив в сторону всё королевское величие, побежал за дочерью, догнал её и схватил в крепкие отцовские объятия.

Прошептал на ушко дочери:

– Тише, милая, тише… – Закричал в зал: – Снимайте с неё туфли! Скорее!

Стоявший поблизости соседский принц тут же стянул туфли с ножек Королевны.

– В огонь их! – крикнул Король.

Принц забросил туфли в горящий камин, который по счастливой случайности оказался рядом. Королевна ахнула и повисла на руках Короля…

Очнулась Королевна в своей постели. Рядом сидели печальные родители.

– Мамочка, папочка! – слабым, но нежным голосом воскликнула Королевна, – Что случилось? Что со мной?

– Всё хорошо, милая, всё хорошо! – родители переглянулись и обняли дочку.

А бал провели в другое время. И Королевна блистала на нём в прекрасном наряде, который придумала сама.

Мария Линева

«Смотреть и слышать – мало.

Нужно увидеть и услышать, чтобы понять.

Вовремя.»

– Лилиан, просыпайся! Ты в школу опаздываешь!

Крик мамы начинает каждое моё утро. Она с рассвета на ногах и уже, вероятно, напекла кучу круассанов и булочек, за которыми скоро выстроиться очередь. Моя мама Мадлен хозяйка небольшой пекарни и крохотного кафе при ней. С рассвета до глубокой ночи она месит, печёт, глазирует, варит что-то сладкое, пахнущее корицей и ванилью, шоколадом и ягодами.

Наша квартира находится над лавкой и все мы, все наши вещи, даже старые камни стен пропитались приторным запахом кондитерского счастья. И меня тошнит от этого запаха.

– Лили! Ты встала?

– Да, мам! Я встала!

Бреду в ванную, чтобы наскоро принять душ и собраться. Мне 15. Я худая, бледная, с копной каштановых, похожих на моток старой проволоки, волос. Я замкнутая. Мой единственный друг Жан, говорит, что я слишком всматриваюсь вглубь себя.

С Жаном мы познакомились 3 года назад в художественной школе и с тех пор дружим. Никакой романтики, мы просто друзья. Жан рисует потрясающие пейзажи, а я предпочитаю комиксы, так уж вышло.

– Лилиан! Ты опаздываешь!

– Нет, мам. Я успеваю!

Мама порхает по пекарне, как трудолюбивая пчёлка. Дела идут лучше с каждым днём, поэтому месяц назад она отважилась нанять на работу продавца и официанта. Так в нашей жизни появились двойняшки Анни и Пол. Им по 18, они рыжие, веснушчатые и кудрявые. Мама уверена, что они похожи на яблоки с корицей, запечённые в слоёном тесте. Те самые, что подаются с шариком ванильного мороженого.

Мама всех сравнивает с десертами или выпечкой. Например, Жан – слойка с пеканом и сиропом, тётя Полли – ягодный тарт со взбитыми сливками, соседка Софи – корзиночка с фруктовым мармеладом. А кто я? Просто Лилиан. Ведь я ненавижу мучное и сладкое. Уже 3 года отказываюсь даже пробовать все, что печёт мама, с тех пор, как ушел папа, и мы переехали. С тех пор, как пошла в новую школу.

Сбегаю по лестнице, киваю Анни и Полу, хватаю со стойки свой латте с обезжиренным молоком и пакетик с ланчем: вареная индейка, салат, галеты, морковь. Целую маму в щеку и убегаю, но мама окликает меня у дверей:

– Возьми пакет для Жана. Я собрала ему его любимые булочки.

Хмурюсь. Иногда мне кажется, что Жан дружит не со мной, а с выпечкой. Ему повезло. Он худой и жилистый от природы, может есть буквально всё и не поправиться ни на грамм, не то что я. Иногда мне кажется, что толстею просто от того, что живу над кондитерской. Но булочки беру.

Сегодня мы снова прогуливаем школу, чтобы пойти в центральный парк и рисовать. Жан обожает пленэры, говорит, что так его пейзажи получаются по-настоящему живыми. Ему, конечно, виднее. Для меня все его картины живые настолько, что я чувствую запах цветов, слышу птиц и шум людских голосов, когда смотрю на его картины.

Мои комиксы это другое. Мрачные, в стиле нуар, чёрно-белые с красными и желтыми акцентами. Отражение моей души и моего мира. Грустно, серого, одинокого.

Жан уже ждёт меня. Его долговязая фигура маячит на углу парка ярким пятном: джинсовка с нашивками, оранжевые штаны с карманами, синие кеды, цветастая шапка на обесцвеченных до желтизны волосах. И огромный мольберт. Жан заметил меня и машет, подпрыгивая на месте. Мы самая непохожая пара из всех: Жан – яркая экзотическая птица, излучающая позитив, а я – черная ворона.

– Снова заблудилась в своём готичном зазеркалье? – смеётся Жан и целует в щёку, стискивая меня в объятиях. – Идём скорее, я заждался тебя.

– У меня есть оправдание, – улыбаюсь я, поднимая пакет с выпечкой. Масло от свежих булочек оставило жирные пятна на коричневой бумаге. Аромат берлинского крема, теплого теста, ореховой начинки забирается в ноздри, заставляя желудок болезненно сжаться.

– Ты снова не ела? – хмурится Жан. – Лил, ты должна нормально питаться. Я понимаю все эти девичьи заморочки про стройность, но то, что делаешь с собой ты – это уже болезнь.

– Жан, я знаю твою теорию. У меня негативная реакция на развод родителей, плюс новая школа, где меня не приняли, заморочки из-за веса, отказ от еды, булимия, анорексия, смерть. Бу!

– Да, примерно так, Лили. Может все-таки стоит пообщаться с моей мамой? Она психолог и знает, что делать в таких случаях.

– У меня. Всё. Отлично. – зло говорю я, делая ударение на каждом слове. Жан поднимает руки в знак капитуляции.

Мы рисуем уже около 5 часов. Термос с кофе, который прихватил Жан, опустел, пакет с булочками тоже. Я пью только воду, совсем не хочется есть. Пока друг рисовал осенний пейзаж с прудом и мазками красных листьев на воде, я нарисовала новую главу моих комиксов.

Это история о девочке, которая живёт со своим папой в сумрачном городе, полном чудовищ. Её папа сражается с чудовищами и злой ведьмой, спасая и сохраняя яркие краски, чтобы потом, после победы, раскрасить сумрачный город заново.

– Эта девочка похожа на тебя, – говорит Жан и потягивается. – Я голоден, пойдём поедим, а? Я уже закончил.

– У меня есть ланч, – показываю я коробочку.

– А почему ты не ешь?

– Не хочу…

Жан смотрит неодобрительно и закатывает глаза. Потом протягивает ко мне руки. Я встаю, и мир плывёт перед глазами.

– Лилиан! – слышу удаляющийся голос Жана.

Темнота.

***

Меня будит навязчивый писк какого-то прибора. Глазам больно от света, взгляд плохо фокусируется, но я вижу яркую фигуру неподалеку.

– Жан, – мой голос едва слышен даже мне.