Мартти Ларни - Современная финская новелла

— Нет, теперь-то ты и впрямь ошиблась, — возразил Хелениус.

— Надеюсь, что так и есть, — сказала Лаура и протянула руку, дотронулась, словно ища примирения, до пальцев Хелениуса, затем взяла бокал и отпила глоток. Но вдруг на нее напал чих, она зажала нос и раза два приглушенно фыркнула.

— Извини, — сказала Лаура, шаря в сумочке.

Хелениус, держа часы под столом, нажал на кнопку и увидел, что ему пора уходить. Лаура бесшумно высморкалась и сунула платок обратно в сумочку. Хелениус сделал большой глоток и снова ощутил желание закурить. Затем он кашлянул.

— Послушай… Послушай, Лаура, — начал Хелениус, прислушиваясь к тому, как звучит это имя, произнесенное его собственным голосом. Но он слушал слишком долго и нарушил тот предел, за которым можно продолжать. Он пришел в замешательство, и Лаура смотрела на него почти с жалостью.

— Я, кажется, догадалась, но это не годится, — сказала она тихо и мягко. Хелениус растерялся. — Ты просто хотел бы иногда приглашать меня куда-нибудь; когда-нибудь, если будет подходящее время, что-нибудь праздновать или просто посидеть вечером где-нибудь, — продолжала Лаура. Хелениус чувствовал, как краснеет, именно об этом он и думал, почти что те же самые слова вертелись у него на языке.

— Да, но…

— Но я не могу. С тобой не могу, — сказала она.

— Чего? — удивился Хелениус.

— Согласиться на такое предложение.

— И почему же? — хотел знать Хелениус.

Какое-то время Лаура смотрела на него, покусывая губу.

— Потому что… — продолжала она. — Помнишь, ты позавчера ночью говорил о своей жене и детях. О работе…

— Ну да, вроде, — вставил Хелениус, он не помнил точно, о чем тогда говорил.

— Сначала я слушала тебя и думала, мол, да-да, опять двадцать пять, опять я нарвалась на почтенного отца семейства, который выкладывает свой последний козырь и пытается пробудить во мне сочувствие, жалуясь, что жизнь мнет его… Но ты рассказывал о себе совсем иначе, будто самому себе, будто впервые произносил свои мысли вслух, — говорила Лаура, слегка морща лоб и рассматривая бокал. Хелениус не сумел ничего сказать. Лаура продолжала: — Может быть, это мне показалось, все совсем не так, но я не думаю, что ошиблась. Или ты чертовски хороший актер. — Она усмехнулась и поглядела в упор на Хелениуса. Он отрицательно покачал головой.

— Нет, я не трепался, — сказал он тихо.

— Вот в том-то и дело, что твои слова предназначались не просто для того, чтобы я пустила тебя в свою постель. Поэтому я боялась, что ты позвонишь, честное слово; вчера я долго думала о тебе и боялась, а сегодня, когда услышала в трубке твой голос, я очень испугалась… Поэтому и не сразу ответила, — призналась Лаура.

— Боялась? Чего было бояться? — не понимал Хелениус.

— Именно того, что ты позвонишь. Я боялась самой себя и того, что не знала как поступить, если ты будешь звонить. Когда шла сюда, боялась, что из всего этого выйдет, но теперь, когда мы встретились и поговорили, я поняла, что не могу согласиться, — объяснила Лаура.

Хелениус слушал понурившись, глядя в стол, на прожженную сигаретой дырочку в пластиковом покрытии, на свой стакан и бокал Лауры и затем — на Лауру.

— Не можешь? — сделал он еще попытку.

— Нет. — Лаура глубоко вздохнула. — Я не хочу влиять на твои поступки. Это было бы неправильно, нечестно. Ты должен сам все решить, чтобы никто со стороны тебе не подсказывал, не побуждал или не удерживал…

— Но я же… — Хелениус попытался прервать ее.

— Подумай-ка! Если бы я согласилась иногда встречаться с тобой, что из этого вышло бы, куда бы это привело? — спросила Лаура.

— Это же… Вот так… Но, черт, никто же не знает наперед! — Хелениус нахмурился.

— То-то. Поэтому лучше и не пробовать. Если не знаешь, что́ потерял, вроде бы ничего и не терял, — заключила Лаура.

— Ну да… Пожалуй… — медленно тянул Хелениус. — Ведь и я не знаю, как поступил бы, то бишь, если бы было наоборот: ты замужем, а я…

— Ха, да вопрос не в этом. Неужели ты не понимаешь, что если бы твой брак был прочным и устойчивым, а ты любил бы свою работу и думал, что жизнь твоя идет наилучшим образом, я бы даже могла согласиться… По крайней мере мне не нужно было бы бояться, что из этого выйдет. Я и мысли не допускаю, что у меня могли бы возникнуть какие-то так называемые моральные препятствия… В свое время я довольно долго общалась с одним женатым мужчиной и знаю, что это такое, — Лаура улыбнулась и закинула голову, отчего длинные ее волосы упали за плечи на спину. Хелениус услышал стук двери и повернулся: пышногрудая официантка спешила в зал с подносом, уставленным едой.

— Но… Как же там было, в той твоей ситуации? — поинтересовался Хелениус.

Лаура на миг глянула в глубину его глаз и пожала плечами.

— По сути дела — никак, уж если я здесь сижу, — сказала Лаура, и он понял, что ей не хочется больше говорить об этом. Хелениус осушил свой стакан. Лаура взялась за пачку с сигаретами, и Хелениус озабоченно нажал на кнопку часов. Лаура заметила это.

— Попросим счет? — улыбнулась она.

— Я договорился, что буду в полпятого возле «Био-Био», — объяснил Хелениус.

— Тогда я не стану и закуривать, — Лаура положила сигареты и зажигалку в сумочку. Хелениус молча смотрел на официантку, пока та не повернулась к ним.

— Барышня! Счет, пожалуйста! — крикнул Хелениус.

Официантка кивнула и пошла к кассовому аппарату выбить чек.

— Вообще-то, где ты живешь? — спросил Хелениус.

— Неподалеку, в Эйре [62] Один из центральных районов Хельсинки. , — ответила Лаура рассеянно.

— Тогда забастовка автобусников тебе нипочем. — Усмехнулся Хелениус.

— Нипочем.

— И комнаты небось высокие… — Хелениус пытался найти тему для разговора, он все еще не пришел в себя.

— Комната, — уточнила Лаура. — И потолки невысокие, это же новые дома.

— Вот как, — кивнул Хелениус. Официантка принесла на тарелочке сложенный пополам листок-счет, Хелениус посмотрел на сумму и полез за бумажником.

— Сколько там за вермут? — спросила Лаура.

— Я заплачу, — поспешил сказать Хелениус.

— Спасибо, но у меня такой дурацкий принцип, — сказала Лаура и перевернула листок, чтобы увидеть, что там написано, затем достала из сумочки кошелек и отсчитала марки на тарелочку.

— Не дуйся, я всегда так делаю, — продолжала Лаура улыбаясь, когда заметила, что Хелениус поглядел на нее как-то странно. Он положил десятимарковую купюру и посмотрел на часы. Было 16.26.

— В расчете, — сказал Хелениус официантке, чтобы зря не терять времени на ожидание сдачи. Официантка усмехнулась и побрела прочь. Лаура допила последний глоток из бокала, поставила его на стол и взяла сумочку.

— На сей раз так, — сказала Лаура и улыбнулась. Хелениус растерялся, но почти сразу и сам улыбнулся; он смотрел на пухлые губы Лауры, ровные зубы, прямой узкий нос и виднеющиеся из-под волос мочки ушей и, наконец, на радостные глаза, в глубине которых, как ему показалось, он все же заметил дымку грусти. Лаура хотела придвинуть стул к столу, и Хелениус поспешил на помощь. К лестнице они шли рядом. Хелениус чувствовал, как плечо Лауры касалось его плеча. Ему было как-то неудобно, неловко. Он опасался, что у Лауры может остаться впечатление, будто он поспешил уйти, потому что она не захотела больше встречаться с ним.