Мартти Ларни - Современная финская новелла

— Ну, по крайней мере примечательно в вас то, что вы не лижете зад священнику, — воодушевилась Ревекка Мертси.

— Простите… как вы сказали?

— Как сказала, так и есть — стремитесь хотя бы самостоятельно мыслить, отказываетесь от разжеванного догматического сюсюканья, которое так убийственно проповедует евангелическая церковь.

С этой схватки с председателем муниципалитета Юскяненом начался практический опыт приходского врача Ревекки Мертси. Ей открылись примитивность мышления и нереальность восприятия жизни, поскольку она заметила, каким типичным олицетворением идиотской тупости был сам председатель муниципалитета, хотя ему-то следовало быть во всем образцом и примером.

После столь долгой и поразительной беседы председатель муниципалитета Юскянен пообещал прислать плотника, чтобы тот соорудил калиточку на пороге спальни докторши. Плотник пришел, но уже после того, как Мертси успела разместиться и несколько раз отругать гусей и уток, а еще раньше овцу и барана за пересечение границы, вторжение в спальню, единственную комнату, оставленную Ревеккой Мертси в личном владении. Остальные комнаты находились в общем пользовании семейства, состоявшего из животных. В спальне она поставила широкий диван, сверху бросила суперлоновый матрац и, лежа на нем, читала какие-то восточные мудрости из религии Китая и Индии.

Неслыханно! Неслыханно! — весть о приходском враче быстрее молнии облетела село. Новость стоила того, чтобы о ней говорили и трезвонили по всей округе.

— Что, интересно? Чрезвычайно интересно! — начинали разговор самые любопытные, желавшие затеять обсуждение.

— Дело, видите ли, в том, что этой женщине нужно, — строил догадки начальник пожарной охраны. — Это надо здраво обсудить.

Ревекка Мертси — женщина видная и рослая, как породистая лошадь. У нее был твердый шаг, большая грудь, волосы темные как южная ночь. Некоторые даже полагали, что по матери она была цыганкой. Это заинтересовало самого председателя муниципалитета, который слыл сердцеедом по всей округе. Сам он хвастался в бане начальнику пожарной охраны, что будто бы приносит в этом смысле пользу приходу.

— А что, если попытаться? — спросил себя председатель однажды, и под вечер направился к дому докторши, чтобы самому выяснить все на месте. «Ради благих-то намерений можно принести себя в жертву этой восточной религии, вынести кряканье уток и блеяние овец», — подумал он, смеясь.

Что там у них случилось? Этого никто не знает. Только председатель Юскянен, имевший привычку хвастать своими победами, сделался с этой поры молчаливым человеком.

Ревекка Мертси со временем поведала медсестре, которая была ее правой рукой: «И кто бы мог подумать, с чего я начну! Для собственного покоя пришлось охолостить председателя муниципалитета!» Эта новость поползла дальше. Медсестра рассказала ее своему мужу-таксисту. Тот в свою очередь в рейсе — хорошему знакомому и пассажиру. Вскоре весь приход знал, что Мертси охолостила их председателя, отняв у него пусть маленькую, но единственную радость — ведь в отношении алкоголя он был абсолютным трезвенником. Какой-то повод для разговоров был, тем более, что председатель Юскянен после этого случая никогда ни одним словом не обмолвился о Ревекке Мертси.

Последней крупнейшей победой, можно сказать, памятником себе стала для председателя муниципалитета гимназия прихода Хятямаа. Все подробности Юскянен затем рассказал товарищам по парилке: «Когда все попытки уже казались тщетными, обратился я за помощью к одной незамужней даме зрелых лет, имеющей отношение к делу». Та сообщила, что имеет под Хельсинки дачу, но там нужна мужская рука. Юскянен, который никуда не спешил и одним из пристрастий которого было всякое созидание, предложил себя в качестве батрака. Как и следовало ожидать, свои обязанности на даче он выполнил наилучшим образом, за что женщина пообещала: «Будет тебе и дудка, будет и свисток. Не беспокойся, гимназия тоже». А иначе… Кто знает, сколько пришлось бы ждать этой гимназии. После открытия гимназии приход Хятямаа получил еще и крупные субсидии. «Скажем прямо, — хвастался Юскянен, — нелегко пробил я гимназию».

В повседневной практике, как приходской врач и чудо-исцелитель, Ревекка Мертси проводила в жизнь четкий принцип: забота о здоровье.

Если на прием приходил еще относительно крепкий работоспособный человек, она втыкала в него там-сям свои иголочки, после иглотерапии заключала: здоров. Неизлечимыми больными она заниматься не собиралась. На практике это выглядело так: когда изнуренное мучительной болезнью человеческое подобие приползало к ней, докторша давала крепкое снадобье. После принятия его исчезали боли, а вечный сон тихо уносил бедняжку в свои покои. Ревекка Мертси не жалела лекарств, но и не желала заполнять больницу тлеющими полутрупами. «Человек, не способный на большее, чем есть, пить и жаловаться, лишь обуза, убытки для общества, печаль для близких», — не раз заявляла она, раскладывая колоду карт.

Похоже, она усвоила расовое учение нацистов и проводила его в жизнь так последовательно, что в один из морозных дней, когда земля промерзла больше обычного, могильщик сам едва не умер от обилия работы, а священник приходской церкви, наблюдавший за происходящим, поспешил принять приглашение в миссию в Африке, лишь бы уехать в более безопасное место и не видеть узаконенного массового истребления… Могильщику дали помощника, к тому же разрешили пользоваться взрывчаткой и экскаватором.

Мечты Юскянена о санации больницы разбились вдребезги. Благодаря усилиям Мертси больничных мест было больше чем достаточно. Медперсонал впервые в своей жизни работал без перегрузок и перешел на скользящий график. Число пенсионеров резко упало. Зато росло количество наследников, и каждую неделю в каком-то уголке Хятямаа происходил раздел имущества и соответствующие события.

Приход основательно оздоровился, людей с хроническими заболеваниями не было вовсе. Возрастная структура населения претерпела такие изменения, что приход по статистике вышел на первое место в губернии. В то же время заметно вырос процент смертности, быстро падала численность жителей. Но даже в кругах политиков на это не обратили бы внимания, если бы не приближались выборы. Стали опасаться неблагоприятных показателей, что соотношения будут не в ту сторону, но кого умерло больше, сосчитать в приходе не умели. Председатель муниципалитета Юскянен никак не вмешивался во все это. Делами прихода он более не интересовался и переключился на бега. Он приобрел нескольких рысаков, участвовал в бегах, время от времени брал призы и делал крупные ставки на лошадей. А когда его спрашивали о состоянии прихода, лаконично сообщал то, что было известно и без него: «Размеры налогов прежние, зато расходы на социальные нужды заметно сократились».