Акилино Рибейро - Современная португальская новелла

— Ну, Земляк, как сегодня день прошел? Ты там поосторожней с мальчишками, у них рогатки… Я тебе на окне семян репы и латука насыпал. Коль по вкусу — не стесняйся… Ну, спокойной ночи.

Он говорил тихонько, словно сам с собой. Если кто услышит — подумают, рехнулся, пожалуй.

Ночи стояли ясные, и в морозном свете январской луны, в торжественной тиши, лишь время от времени доносились со стороны долин крики сов, выслеживающих добычу. Был праздник Поклонения волхвов. Он услышал, как группа людей остановилась под окном, зазвенели «треугольники» — тим-тим-тим — и под бренчанье гитарных струн нестройный хор запел:

Кто-то постучал в дверь, спросил неведомо что, и Антонио Роке ответил, что «да».

Там, снаружи, во дворе, при свете полной луны, прерываемая ветром поземки песенка продолжалась, радостно и задорно:

Тьма сгустилась, а они всё сидели вокруг костра. Внезапно послышался откуда-то громкий перестук деревянных башмаков, словно множество людей бежало вниз по улице. Они замолчали настороженно. И тут раздались какие-то вопли и кто то бешено забарабанил в ворота. Что-то кричали, но так громко, что невозможно было ничего понять. Все вскочили на ноги.

— Пожар!..

Яркая вспышка света окрасила двор розовым. Горел сосновый бор. В это мгновенье какая-то тень проскользнула в ворота и принялась метаться из стороны в сторону, крича, что огонь ползет вниз по холмам. Тогда Антонио Роке поднялся на балкон и своим спокойным и твердым голосом стал отдавать приказания. В мгновенье ока собралась вся деревня. Антонио стал во главе отряда, и все вместе двинулись вверх по нагорью.

Ветер был сильный, северо-восточный. Никто не загадывал наперед. Там посмотрим. Чему быть, того не миновать. Они шли быстрым шагом, но не бежали, с лопатами и топорами на плечах, как воины с копьями. Не слышно было ни словечка: только перестук деревянных башмаков по земле и тяжелое, с присвистом дыханье. Во мраке, разрезаемом луною, эта группа безмолвных мужчин и женщин продвигалась вперед в торжественном молчанье, как черная скала, которая все выдержит и которой ничто не страшно. Они дошли наконец до вершины холма и остановились разом, как один человек, освещенные красным светом гигантского костра.

Отсюда уже было видно… Долина лежала наполовину объятая пламенем, и там, где стоял старый лес, ветер вскидывал в воздух снопы искр, сея вокруг раскаленные уголья. С той стороны уже бежал народ. То были поселяне из Вале-де-Карнейро.

Какой-то голос предложил осторожно:

— Пошли наперерез.

— Не успеем.

— Все вниз по склону!..

И все опрометью бросились с холма, как бы повинуясь боевому приказу… Меж сосен было темно, и вспышки света, словно посланные самим адом, прорезали эту темноту. Постепенно становилось светло, как днем. Они намеревались открыть просеку на другом склоне, повыше, бросая вызов ветру, рокочущему в глубине долины. Вслед за ними пришли крестьяне из других мест — Паредеса, Карвальяля. Собрался народ со всех окрестных селений. То там, то тут мерно застучали топоры. Деревья должно было валить в одну сторону, чтоб все могли работать одновременно. И сосны падали, как поверженные великаны. А пожар все разгорался и подползал все ближе. Два человека у каждого дерева — один по одну сторону, другой по другую — махали топорами, чередуя точные удары. Огромные ветви отделялись и отлетали в сторону от прямого пути огня. Так пролагалась тропа. Позади шли женщины, собирая и унося хворост… Внезапно послышались крики. Неужто кого-то придавило деревом? А огонь полз вверх, как по бикфордову шнуру, с клокотаньем и взрывами. Тогда все взяли огромные сучья и пошли в атаку на огонь, ударяя по языкам пламени, словно чтоб вогнать их в землю. Но они возникали вновь и вновь на том же месте, будто выходя из этой самой земли. И дым слепил глаза. «Святая дева! Какой жар!» Стоило кому-нибудь зазеваться на миг — и пламя тут же охватило бы всех. Они отступали на шаг собраться с духом и бегом возвращались на место — продолжать атаку на огонь с новыми силами. Почти падали, хватаясь за землю, и с силой били по ней ветками, все разом, с неистовством безумцев, били, били… По другую сторону просеки тоже были люди, чтобы сразу же гасить искры, пляшущие в бешеном ветре. Это походило на виденье ада — мечущиеся тени людей и стегающие их бичи пламени. Пожар не утихал. Пламенные струи подступали, закручиваясь спиралью, атакуя людей, которые, словно во власти какого-то бреда, все хлестали и хлестали ветками неблагодарную и враждебную землю. И если людская стена подавалась назад, задыхаясь, то лишь затем, чтоб снова идти в прерванную атаку с удвоенной силой. Но они уже не могли вернуться на прежнее место. Огонь охватывал все, он начинался крохотной вспышкой здесь, у самых ног, не большей, чем огонь светлячка, но оглянуться не успеешь, а он уже ползет вверх по деревьям, в одно мгновенье превращая зеленый полог крон в красный дождь искр. Они отступали, не переставая сражаться. Если бы они не вырубили целые куски леса, пожар давно пожрал бы все вокруг. Еще тлели там и сям купы деревьев, но огонь уже стихал. Наконец все укрылись по другую сторону просеки и с нетерпением ждали, когда он совсем успокоится, все продолжая гасить искры, падающие с небес подобно звездам. «Теперь не перекинется…» И словно герои только что выигранного сражения, люди не расходились до утра, глядя на горы и на гигантские тени, протянувшиеся от них в свете восходящего солнца.

Все было подготовлено заранее, и день еще не наступил, когда слуга постучался в дверь его комнаты. Было пять часов. В семь все должны были собраться в условленном месте. В такой час дорога трудна. Он вскочил с постели и пошел к умывальнику облить голову холодной водой. Он так громко фыркал под ледяной струей, что испугал Земляка. Но почувствовал, что глаза окончательно открылись и мускулы напряглись. Во дворе уже слышались голоса тех, кто встал пораньше. Он подошел к окну и увидел в глубине двора два фонаря, под навесом для телег. Быстро оделся, затянул ремень с патронами, на котором сбоку висел охотничий нож в кожаном чехле, и вышел большими шагами в коридор, с охотничьим ружьем на плече. Столкнулся со слугой, несущим таз горячей воды для его товарища по факультету Жоана Перейры, который никогда не забывал побриться, даже в такой час, как этот, — отправляясь на свиданье с волками.