Осаму Дадзай - Современная японская новелла 1945–1978

Тами побежала вперед. Навстречу спешила Сино, она была в темно-синих с редким узором момпэ. Она сразу подошла ко мне.

— Ну вот и я!

— Прошу вас! Мы очень ждали.

Стянув повязку с головы, Сино теребила ее в руках. За одну ночь ее глаза ввалились, губы пересохли и побелели:

— Как хорошо, что вы успели!

— Боялся опоздать.

Я направился к храму. Сино стояла в нерешительности, закусив губу. Храм, видимо, давно перестал быть действующим, и из утвари ничего не осталось. Только у входа висел обрывок выцветшего шнурка от колокольчика. Я хотел было войти под веранду, откуда только что появилась Сино, но она остановила меня:

— Там мастерская брата. Сюда, пожалуйста.

Опустив голову, я поднялся по ступенькам. За дверью в полумраке светила единственная, желтая, как персимон, лампа. Комната делилась на две половины. Во второй — пол был на ступеньку выше, чем в первой. Там валялись в беспорядке деревянные ящики разной величины, в которых хранилась, видимо, храмовая утварь. В первой половине пол был застлан потрепанными татами. Возле старинного черного комода на тонком футоне лежал отец Сино. У изголовья стояли на коленях брат, сестра лет пятнадцати и Тами.

— Отец! Он приехал! Приехал! — тормошила его Сино.

Лицо отца настолько высохло, что стало маленьким, как у мумии. Даже не верилось, что это лицо взрослого человека. Сино теребила его за плечи, и голова с закрытыми глазами беспомощно перекатывалась из стороны в сторону. Сино трясла его изо всех сил, выкрикивая мое имя. Он только стонал. Ни говорить, ни открыть глаза он уже, верно, был не в силах.

— Отец, он же нарочно приехал! Ты не понимаешь? — чуть не плача, повторяла Сино и, как бы ища поддержки, оглядела своих.

И тут Тами, наклонившись к самому уху отца, закричала:

— Жених Сино приехал! Жених Сино!

Не успел затихнуть ее голос, как глаза отца приоткрылись. Улучив момент, Тами закричала еще раз:

— Жених Сино приехал! Мы здесь все около тебя собрались.

Освещенные красноватым светом лампы глаза отца медленно повернулись в мою сторону, как будто высвобождались из глазниц. Опершись руками о пол, я наклонился над ним и тихо произнес:

— Отец!

— А… это вы? А я — отец Сино, — сказал он, еле шевеля губами, но удивительно ясным голосом. Напрягаясь, он хотел приподнять голову, но я остановил его, придержав за сухие, как доски, плечи:

— Что вы! Лежите.

— Я — глупец. Не смог воспитать детей! Прошу вас, позаботьтесь хотя бы о Сино.

Не успел он проговорить, как впал в беспамятство.

— Отец, ты его видел? Видел? — всполошилась Сино. Она не могла смириться с мыслью, что отец умирает, так и не увидев меня, и в каком-то отчаянии тормошила его.

— Видел, — прохрипел он в полузабытьи, совсем уж другим голосом.

Но Сино не унималась:

— Ну как? Как он тебе показался?

— Хороший человек!

Веки отца тяжело сомкнулись. Он продолжал еще шевелить губами, но голоса не было слышно.

— Отец видел вас. Он говорит: «хороший человек».

Сино опустила глаза. На заостренный кадык отца закапали слезы.

Через день его не стало. После смерти в храме поселились другие люди. Все разъехались кто куда. Брат поступил на фабрику по изготовлению щеток. Сестры перебрались к дальним родственникам. А Сино я увозил с собой.

На пятьдесят седьмой день после смерти отца мы последовали его совету — «женились по любви».

В канун Нового года мы с Сино отправились ночным поездом с вокзала Уэно. Когда мы подъехали к станции, шел мелкий снег. Платформа была открытой, снег серебряной пылью ложился на блестящие волосы Сино.

Мать, увидев нас, не могла скрыть радости. Ее морщинистое лицо расплылось в улыбке. Она еще издали протянула к нам руки, словно обнимая нас. Сино, нисколько не смущаясь, подошла к ней и поклонилась. Мать в ответ поклонилась еще ниже и начала нараспев, как принято в наших местах, произносить слова приветствия.

— Вот, радость-то какая! Приехали в такую даль, в наши снежные края.

Приветствуя нас, мать тем временем стряхивала снег с пальто Сино. Та немного смутилась, но не возражала.

— Зря ты в такую погоду пришла встречать! — упрекнул я мать, но она только руками всплеснула:

— Что ты такое говоришь! Сын привез невесту, а я не встречу. Вот! И машину заказала!

Машина с трудом двигалась по заснеженной дороге. Переехав кое-как через промерзшую реку, мы свернули направо и стали подниматься по такой узкой дороге, что встреться нам другая машина, мы бы не разъехались. Шофер даже усомнился:

— В такой снег вряд ли проедем.

Но мать сказала:

— Постарайся. Ведь ты невесту везешь.

— Невесту? Ну тогда другое дело. Если в первый день Нового года везешь невесту, это к счастью. В пути останавливаться нельзя — плохая примета. Надо ехать.

Возле дома, у обочины дороги, под одним зонтиком «Змеиный глаз» стояли рядом отец с сестрой. Шофер, дурачась, загудел им, и отец радостно замахал деревянной лопаткой для расчистки снега.

— Приехали! Наконец-то! — обрадовался старик.

Сестра обняла Сино и, прикрывая зонтом, проводила в дом.

— Со вчерашнего вечера идет снег, и конца не видно. Всю дорогу замело, — пожаловался отец.

— А может быть, к лучшему, — пошутил я.

Я оглядел отца. По сравнению с прошлым годом он заметно сдал и еще больше сгорбился. Увидев мое беспокойство, он засмеялся и стал уверять, что все в порядке.

— Говорю ему: побереги себя, а он не слушает, — пожаловалась мать.

Стемнело рано. Мы впятером уселись в чайной комнате возле жаровни и принялись за печенье. Отец, в который уж раз, просил меня рассказать все по порядку, и его любопытству не было конца. Включили свет.

Мать с сестрой поднялись, чтобы приготовить ужин. Сино встала за ними и вынула из чемодана свой передник. Заметив это, мать переполошилась:

— Что вы, Сино-сан! Вы же невеста! А невесте положено сидеть и ждать.

— Но я только немножко помогу.

— И не думайте. Мы с Коё и сами справимся. А вы отдыхайте.

Наблюдая, как они отнимают друг у друга передник, мы с отцом расхохотались.

— Мама, ну раз Сино хочется помочь, ты уж ей не мешай.

Мать искренне удивилась и обрушилась на меня:

— Что ты такое говоришь! Жених, называется! Невеста не успела приехать, а ее заставляют заниматься кухонными делами! И думать не смей! Увидит кто-нибудь, что скажет?

— А ничего! Она же не такая, как другие невесты. Ей и в голову не придет, что невеста не должна работать. И разве не все равно, что скажут? Вы так натерпелись от всяких толков! Возьмите Сино с собой. Я думаю, вам будет приятно похозяйничать вместе.

— Ну, как хотите!

Мать засмеялась, словно заплакала, и послушно повязала Сино фартук.

Мы отправили Сино спать пораньше, — в поезде она не сомкнула глаз, — а сами собрались в чайной комнате обсудить свадебные дела. Решено было устроить свадьбу завтра вечером в семейном кругу. Родные далеко, а близких друзей в этом городе не было. Да я и не думал о пышной свадьбе. Мне просто хотелось доставить удовольствие старикам, у которых было когда-то шестеро детей, но которые впервые, хотя им уже за шестьдесят, женят сына. И потому решил ни в чем им не перечить и делать все, как они хотят.