Осаму Дадзай - Современная японская новелла 1945–1978

Ну вот, когда Отани-сан впервые у нас появился, он был, как мне помнится, одет в крылатку. Тогда многие так одевались. В те дни в Токио еще мало кто носил униформу. Поэтому мы не заметили в его одежде ничего особенного. Отани-сан пришел не один. Вы меня извините, я буду говорить откровенно. Ваш муж зашел к нам потихоньку, через черный ход, с одной молодой женщиной.

В те времена парадный ход нашего ресторана всегда был закрыт — это называлось «торговлей при закрытых дверях». Наши постоянные клиенты приходили к нам всегда через черный ход, и пили они не в зале, а в отдельной комнате, без шума, при слабом освещении.

Молодая женщина, с которой был Отани-сан, служила до этого в одном баре в Синдзюку и обычно приводила к нам хороших клиентов. Почти все они потом становились завсегдатаями нашего ресторана. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Жила она рядом с нами. Поэтому, когда бар в Синдзюку закрылся и она осталась без работы, она стала частенько приходить со своими знакомыми к нам. Но к этому времени запасы сакэ у нас сильно поубавились, и мы уже не особенно радовались новым клиентам, какими бы хорошими они ни были. Наоборот, это начинало нас беспокоить. Но мы не показывали вида и принимали ее гостей, потому что были ей обязаны. Вот почему, когда Аки-тян, — так звали эту женщину, — пришла к нам с вашим мужем, мы приняли их и подали им вино, как обычно, без всяких подозрений. В тот вечер Отани-сан вел себя вполне прилично, полностью рассчитался и ушел с Аки-тян тем же путем.

У меня до сих пор в памяти остались его благородные манеры и сдержанное поведение. Неужели злой дух всегда принимает такой скромный и невинный облик, когда впервые проникает в чужой дом? С того вечера Отани-сан и приметил наш ресторан. Примерно дней через десять он опять пришел, на этот раз один, и вдруг ни с того ни с сего вытащил из кармана сто иен и протянул их мне. Сумма для того времени большая. Пожалуй, сто иен тогда стоили столько же, сколько стоят сейчас три тысячи, а может, и больше. Он совал деньги мне в руки и застенчиво улыбался: «Прошу вас, возьмите». Мне показалось, что он был здорово навеселе.

Вам, наверное, известно, что пить он умеет. Бывало, кажется, что уже совсем пьян, но вдруг как ни в чем не бывало становится серьезным, начинает рассуждать здраво, будто в рот не брал хмельного. Мы ни разу не видели, чтобы он, например, шатался. Конечно, тридцатилетний мужчина в расцвете сил может выпить много, но редко кто выпивал столько, сколько Отани-сан. Так вот, в тот вечер он где-то уже основательно выпил, однако у нас добавил еще чашек десять сакэ. Мы пытались заговорить с ним, но он в ответ только застенчиво улыбался и неопределенно поддакивал. Потом он встал и спросил, который час. Когда я протянул ему сдачу, он отрицательно замотал головой:

— Нет, нет, что вы!

Я стал настаивать:

— Так нехорошо! Возьмите сдачу!

Тогда он ответил с улыбкой:

— Пусть будет за вами. Я еще приду. — И ушел. И больше он ни разу не заплатил. После под всякими предлогами он обманывал нас. За три года он выпил почти весь запас нашего вина и не заплатил ни иены. Это же возмутительно!

Я невольно рассмеялась. На меня вдруг напал беспричинный смех. Спохватившись, я тут же прикрыла рот. На лице мужчины появилась горькая усмешка.

— Смеяться тут нечему, хотя невольно делается смешно, — ведь все это очень глупо выглядит. В самом деле, прояви он такие способности в чем-нибудь другом, более достойном, он мог бы стать кем угодно — даже министром, а то и профессором. Да разве одни мы пострадали? Многие теперь по его милости плачут горючими слезами. Он разорил не одних нас. Нам известно, что та же Аки-тян из-за него растеряла всех своих богатых покровителей, осталась без денег и кимоно и живет сейчас, как нищая, в грязной комнате в бараке. А тогда и она превозносила его, сколько хорошего о нем рассказывала! Ведь он, говорила она, очень знатного происхождения, второй сын барона Отани, из боковой ветви княжеского дома на Сикоку. Правда, его выгнали из семьи за распутную жизнь, но ведь как только его отец умрет, он получит богатое наследство! Она уверяла, что он необыкновенно умный, талантливый человек. В двадцать один год будто написал книгу, да какую, получше, чем у великого поэта Исикавы Такубоку [1] Исикава Такубоку (1885–1912) — выдающийся японский поэт. . А после того еще штук десять написал. Хоть он еще и молодой, а уже считается лучшим поэтом Японии. Вдобавок он еще и ученый, закончил самый известный колледж, а потом императорский университет, знает немецкий, французский. В общем, чуть ли не бог. Правда, кое-кто говорит, что это не так, хотя поэтом и бароном он мог бы быть. Вот что говорила Аки-тян. Да что там Аки-тян! Вон моя жена — это в ее-то годы — и то о нетерпением ждала его всякий раз. Мол, он аристократ. Правда, сейчас этих аристократов уже не признают, а до войны стоило мужчине сказать женщине, что он незаконный сын какого-нибудь аристократа, она уже и готова. Вот тут невольно подумаешь, что баба любит быть рабой. А я что, я всего повидал на своем веку, меня ничем не удивишь. Подумаешь, аристократ, да еще с Сикоку, — чем я, извините, хуже его? А он ко всему прочему даже и не первый сын.

И все-таки я ничего не мог поделать. Сколько раз решал не давать ему больше ни рюмки! Но каждый раз, когда он неожиданно появлялся у нас, тяжко дыша, будто затравленный зверь, я забывал о своих благих намереньях. Ведь даже пьяный он никогда не шумел. Эх, пусть бы пил себе на здоровье, лишь бы платил. Ведь какой хороший клиент был бы. Сам он никогда о себе ничего не говорил, не хвастался попусту, а если Аки-тян при нем начинала восхвалять его таланты, он сразу это пресекал.

— Денег надо достать. Хочу расплатиться с хозяином, — и быстро уходил.

Сам он никогда не платил. Иногда за него расплачивалась Аки-тян, а иногда — другая женщина, о ней Аки-тян не знала.

Та, другая, видно, была замужем. Она с Отани-саном приходила нечасто, но платила за него даже больше, чем полагалось. Мы, торговцы, всегда на что-то надеемся, а то разве можно поить клиента задаром, будь он хоть сын императора. Но я терпел убыток — эти расчеты от случая к случаю меня не устраивали. Вот почему, услышав, что Отани-сан женат на приличной женщине, я решил при случае зайти к ней и получить долг. Но когда я попытался узнать точный адрес, он сразу догадался, для чего это мне нужно.

— Только попробуй пойти! Все равно ни гроша не получишь. Зря беспокоишься. Имей в виду, если мы с тобой поссоримся, тебе же будет хуже.

Все же мы несколько раз пытались узнать его адрес, следили за ним, но он всегда очень ловко от нас уходил. В то время Токио бомбили чуть ли не каждый день, на улицах творилось бог знает что, поэтому изловить его нам не удавалось.