У. Артур - Современная вест-индская новелла

Но он с досадой стал замечать, что после тех двух случаев девушка сторонится его как чумы. Даже когда вечерами он пас свою корову на выгоне за ее домом, Дутс ни разу не показалась ему на глаза. Тогда он надумал снять у Лона Бэтсона в аренду участок, на котором стоял домик Дутс. Он ретиво занялся обработкой участка и часами околачивался там. Пользуясь предлогом, Дэвид частенько стучался в окошко попросить воды напиться. Отхлебывая медленными глотками воду, он с жадностью обшаривал глазами девушку.

— Ух! Вода-то какая сладкая да холодная… как ты! — однажды сказал он ей.

Она выхватила у него стакан и захлопнула окошко прямо перед его носом.

Но, обхаживая свою жертву, Дэвид был терпелив, как Иов. Он продолжал заходить к ней за водой, чтобы полюбоваться ее соблазнительной фигурой; рассыпался в слащавых любезностях в надежде выманить улыбку, что изредка удавалось ему. Нелегкое это было дело для такого, как Дэвид, вымучивать из себя шуточки и плести разный вздор, ублажая какую-то жалкую девчонку. Впрочем, он приписывал строптивость Дутс не враждебности, а лишь ее тяжелой жизни. Небось намаялась со своим Мэнни, вот и злится.

И вдруг как-то однажды Дутс не дала ему воды.

— Бидон с собой носили бы! На вас не напасешься. У меня водопровода нет!

С тех пор оконце всегда оставалось закрытым — суровое напоминание о неприступности Дутс.

Однако отступиться он уже не мог. Он проглотил и эту обиду, уверив себя, что когда-нибудь рассчитается за нее.

Через несколько дней, столкнувшись с Дутс на участке, он наконец не удержался и всерьез предложил ей бросить Мэнни и эту жалкую хижинку и переселиться к нему.

Она взглянула на него с таким презрением — прямо-таки уничтожила на месте.

— Ты за кого же меня принимаешь? — звенящим шепотом спросила она. — Да ты что возомнил о себе?

— Твой хахаль, что ли, лучше?

— Да уж какой ни есть, а все лучше, чем ты. Он хоть мужчина!

— Когда выпьет? — ядовито спросил Дэвид. — Послушай, детка, у меня ты будешь…

Она грубо и решительно оборвала его:

— Если бы, кроме тебя, мужчин на свете не было, я и то бы не захотела тебя. Тоже еще — мужчиной себя вообразил!

До сих пор обида жжет его сердце. Всю жизнь встречал он в людях, окружающих его, безразличие, неприязнь, в лучшем случае — жалость, но открытое презрение этой женщины вырвало из его сердца любовь, словно гвоздь из прогнившей доски. Сука! Он бы убил ее, если б хватило храбрости, да вот не мог — кишка тонка. Ах, до чего ему хотелось, чтобы эта гордая головка униженно склонилась перед ним! Пусть помучилась бы, пусть поплакала бы, омывая слезами его грязные ноги. А она тем временем не только сама перестала с ним разговаривать, но еще и умудрилась с чисто женским коварством восстановить против него всех здешних баб. Иначе чего бы им фыркать и насмешничать, когда он проходит мимо? Даже дети кричали ему вслед обидные слова.

Это Дутс! Только она одна могла так всех против него настроить. Так выгнать же мерзавку, выгнать вон из деревни, вон из его жизни!

Сперва он стал ее запугивать. На эти дела он был мастер. Ровно в полночь подсунул крохотный гробик к ее порогу. Если Мэнни подолгу засиживался за игрой, в ночной тиши над одинокой хижинкой, где дожидалась своего сожителя Дутс, вдруг раздавались жуткие, таинственные звуки. Дэвид применил также особые магические формулы, известные лишь посвященным.

Но когда однажды Дутс с улыбкой подошла к нему и дерзко бросила: «Зря стараешься, я и сама умею ворожить», Дэвид понял, что проиграл первый раунд.

Приезжий — вот кто ему помог. Нежданная удача! Дэвид и сейчас, выдергивая сорняки, чувствовал, как радостно и возбужденно бьется сердце. «Зря стараешься!» А он все же отправил ее на тот свет.

Всего только вчера Дэвид увидел, как этот высокий смуглокожий парень подошел к ее дверям уверенной походкой победителя. Вокруг никого не было, только Дэвид, спрятавшийся в низком тростнике, наблюдал, как радостно привечает приезжего Дутс. Ей даже вздумалось несколько раз поцеловать его, прежде чем она втащила его в свою лачугу. «Видный парень, не такой сморчок, как я, вот она с ним и нежничает, — подумал Дэвид, корчась от злобы и муки. — Проклятая!»

И вдруг он просиял.

Ревнивость Мэнни — притча во языцех в их деревне. Два раза он безжалостно исколотил жену только потому, что ему что-то там почудилось. Ну что ж, сейчас он даст Мэнни возможность в полную силу проявить свой бешеный нрав.

Под предлогом, будто он хочет показать ему свою стельную корову, Дэвид остановил Мэнни на улице, когда тот направлялся домой. Затащил к себе, а там уж все пошло, как было задумано. Появились сигареты, ром… День сменился вечером, а вечер незаметно перешел в глухую ночь. Дэвид был слишком умен, чтобы спешить и раньше времени выкладывать свой козырь. Радостно хихикая, он терпеливо слушал избитые сальные шуточки и похабные анекдоты, которыми, все больше распаляясь, так и сыпал подвыпивший верзила гость. Несколько раз Дэвид незаметно вылил ром из своего стакана на посыпанный песком пол. Вскоре объемистая бутыль опустела, и он вытащил новую. И лишь когда беседа стала братски доверительной, Дэвид нанес свой удар.

Он и сейчас не может вспомнить без смеха, какая рожа сделалась у Мэнни, когда Дэвид сообщил ему о «неверности» Дутс. Выпучил глаза, как лягушка, челюсть отвисла, а потом вдруг скривил губы и его сузившиеся, бешеные глаза взглянули жестко и недоверчиво.

— Если бы узнал сейчас, что врешь, убил бы на месте, — просипел он.

— Зачем мне врать? — миролюбиво ответил Дэвид. И он принялся успокаивать Мэнни, торопливым шепотом увещевать его, призывая к благоразумию, а на самом деле все сильнее раздувая в нем жгучее пламя ревности.

— Смотри не наделай глупостей, парень. Ни одна женщина не стоит того, чтобы лезть из-за нее в петлю.

В ответ на это Мэнни, к его несказанной радости, прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Убью шлюху!

Он и убил ее — Дэвид наконец-то отомщен. Удар нанес другой, но это он направил руку, поразившую эту непокорную тварь. Он представил себе заголовки в утренней газете:

«УБИТА РЕВНИВЫМ ЛЮБОВНИКОМ».

В деревню Дэвид возвращался поздно вечером. Возле лавки Тенби толпился народ. Обсуждали страшное происшествие, обменивались подробностями.

Сонни Джонс неторопливо отделился от толпы и зашагал вразвалку к Дэвиду. Широкие рукава рубахи болтались на его ручищах, словно крылья исполинского нетопыря.

— Ты слыхал: Мэнни никак не сыщут.

— Так это он, что ли, ее убил? — равнодушно спросил Дэвид.

— А кто ж, по-твоему? — Сонни огляделся и понизил голос: — Знаешь, я ведь собственными ушами слышал, как он клялся и божился, что пришьет ее, если она заведет себе другого.