Александр Немировский - История Древнего мира. Античность. Ч.2

После того как в 1429 г. была открыта рукопись с комедиями Плавта, римский драматург, покоривший весь мир, завоевывает и Европу. Подобно тому, как сам Плавт перерабатывал комедии Менандра, произведения перерабатываются гениями нового времени. Пьеса Плавта «Менехмы» легла в основу остроумной и веселой «Комедии ошибок» Шекспира. Прославленная комедия Мольера «Скупой» - переделка комедии Плавта «Горшок», полностью сохранившая две особенно смешные сцены: обращение героя к публике с мольбой отыскать украденные драгоценности и взаимное непонимание при встрече с обольстителем дочери.

505

Квинт Энний.Не меньшей славой, чем Плавт, пользовался среди римлян его младший современник италиец Квинт Энний(239—169) В конце Ганнибаловой войны он служил в римском войске, оккупировавшем Сардинию, и обратил на себя внимание квестора Марка Порция Катона, который взял его с собою в Рим. Там Энний стал учителем греческого и латинского языков и вскоре был замечен победителем Ганнибала Сципионом Африканским.

К тому времени основатели римской литературы Ливий Андроник и Невий сошли со сцены, и Энний занял их место вместе с Плавтом. Уступив Плавту комедию, Энний взвалил на себя эпос. Он создал грандиозную эпопею, вобравшую всю римскую историю. «Анналы» Энния, насчитывавшие 18 книг, начинались со времени прибытия Энея в Италию и были доведены, по крайней мере, до 179 г. Во введении к поэме, написанном под влиянием подобных введений Каллимаха, Энний рассказывает о сне, в котором ему явилась тень Гомера, оповестив, что отныне в нем живет душа Гомера.

Замахнувшись на такое, Энний задался целью раскрыть римскую историю как бы глазами Гомера и его поэтическими средствами, используя в своих «Анналах» гекзаметр. Гомер заговорил по-латыни, и этот варварский язык благодаря таланту Энния впервые обнаружил заложенные в нем и еще никем не раскрытые возможности. Вместо сухого изложения фактов и имен римская история предстала как череда сменяющих друг друга правителей и воинов, которым не чуждо ничто человеческое. Вслед за Гомером Энний вводит в свой стих постоянные формулы типа «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос», выбирая их из арсенала архаической латинской поэзии. В «Анналах» предстает не только римская история, но и сам Энний - поэт, философ, человек, — ибо в поэме присутствуют автобиографические мотивы.

Энний не промелькнул, как метеор, по небу римской поэзии - он взошел в этом небе планетой, окруженной спутниками. Ими стали его ученики Цецилий и Пакувий, племянник поэта, а через поколение — Цицерон, не устававший восхищаться Эннием. И не было У Энния соперника, пока во времена Августа за ту же тему римской истории не взялся этрусский пророк Вергилий. Соперничество двух поэтов — все равно что противостояние двух светил: один не в состоянии ни затмить, ни вытеснить другого. Во всяком случае, в Риме времен императоров, когда имелась возможность видеть обе звезды сразу и сравнивать их, находились знатоки литературы, отдававшие предпочтение Эннию, несмотря на то, что его язык в то время звучал и воспринимался так, как нами язык Ломоносова.

506

Ныне из восемнадцати поэтических книг Энния сохранилось всего 600 разрозненных строк. Сгорела ли звезда Энния? Нет. Несколько лет назад среди обугленных свитков Геркуланума отыскали рукопись Энния. Будем верить, что звезда Энния взойдет и на нашем небосклоне.

Теренций.Если Сципион Старший покровительствовал Эннию, то Сципион Эмилиан был покровителем поэта младшего поколения — Теренция Афра(190—159). Это второй классик римской комедии, которого в древности постоянно сравнивали с Плавтом. В комедиях Плавта звучали голоса разноликой римской улицы, герои же шести комедий Теренция, которые он успел создать за свою недолгую жизнь, заговорили хотя и разговорным языком, но не толпы, а римских нобилей. Видимо, это и вызвало слухи, будто истинными авторами комедий Теренция были Сципион Эмилиан и его друг Лелий. Действуя в сюжетных рамках новой греческой комедии и подчиняясь ее канонам, персонажи Теренция выглядели людьми возвышенными, облагороженными. В его комедиях ставилась и раскрывалась проблема воспитания человека в духе гуманистических установок. В них почти нет грубых сцен, скабрезностей — всего того, что делало комедию привлекательной для простого люда. Да и сентенции, звучащие из уст действующих лиц комедий Теренция, близки к греческим или просто заимствованы: «ничего сверх меры», «правда порождает ненависть», «я человек, и ничто человеческое мне не чуждо», «смелым помогает судьба», «за деньги я надежд не покупаю, а за надежду денег не плачу», «когда двое делают одно и то же — это уже не одно и то же».

Комедии Теренция, в отличие от пьес Плавта, уже несколько десятилетий спустя после его ухода из жизни сошли с подмостков, но ими продолжали восхищаться в образованных кругах и изучать в школах. По ним, созданным карфагенянином, римские юноши постигали литературный язык, которому в Риме начали придавать все большее и большее значение.

Красноречие.Искусство убеждать в эпоху великих римских завоеваний стало составной частью главного из римских искусств — искусства побеждать. Римские полководцы были одновременно и ораторами. Конечно же, они не произносили речей на поле боя. Но им постоянно приходилось использовать силу слова как в собственном лагере, когда не удавалось поддерживать дисциплину наказаниями, так и в переговорах с вражескими послами и военачальниками. Школой красноречия были сенат, где в дискуссиях приходилось обосновывать свою точку зрения, и суд, приобретавший все большее значение в ходе борьбы группировок. Специфически римской областью приложения красноречия были патрицианские похороны, когда у гроба с телом отца, поставленного близ ростр, сын должен был произнести речь о его заслугах.

507

В годы Второй Пунической войны златоустом в Риме считался Марк Корнелий Цетег. Энний, воспевая красноречие Цетега в «Анналах», назвал его красой римского народа и душой богини Свады (Убеждения). Римский пантеон не знал богини с таким именем. Свада — это неточный перевод имени греческой богини красноречия Пейфо, о которой на ее родине, в Афинах, писали, что ее Олимп — уста Перикла.

О силе речей младшего современника Цетега, Катона, можно судить по тому, что они погубили Карфаген, этот великий город с тысячелетней историей. За свою долгую жизнь Катон произнес множество речей, которые он, в отличие от его предшественников в ораторском искусстве, записывал. Через сто лет после смерти Катона величайший из римских ораторов Цицерон отыскал более ста пятидесяти речей Катона и дал им такую оценку: «Кто был внушительнее его в похвале, язвительнее в порицании, остроумнее в изречениях, яснее в изложении и рассуждении?» Некоторые из речей Катона дошли до наших дней. Наиболее любопытна та из них, в которой радетель добрых старых нравов обрушивается на римских матрон, украшавших себя, в отличие от образцовых матерей и жен прошлого, драгоценностями, натиравшихся восточными благовонными маслами и бродивших по городу, вводя в соблазн квиритов. Обращаясь к сенаторам, Катон требовал, чтобы они призвали своих жен и матерей к порядку, и шутливо угрожал им судьбою греков, которые, дав своим супругам волю, вынуждены были заниматься женскими делами. Как видим, Катон читал комедию Аристофана или знал ее содержание. Но греческого ораторского искусства Катон не изучал и в своих речах не использовал его приемов. Его девиз: «Знай дело, слова найдутся».