Евгения Абелюк - Таганка: Личное дело одного театра

«Гамлет у В. Высоцкого простой и скорбный. Подойдет к мечу, вонзенному в землю, прижмется лбом к холодной рукоятке: тошно. Печаль его не светла. Владеет им иссушающая тоска, мучительная ненависть, от которой перехватывает горло. Боль его за человечество — не какая-нибудь философически умозрительная — самая настоящая боль, сгибающая пополам, останавливающая сердце».

«Его Гамлета называли „колючим парнем“ (А. Аникст), „вожаком“ (А. Демидова), „подрывником“, „опасным молодым человеком“ (В. Силюнас), „юношей на войне“ (В. Гаевский), и эти краткие характеристики вообще-то были правильные. Но, мне кажется, все-таки умаляли масштаб героя, его трагическую миссию.

Всю роль распирало проклятое противоречие между необходимостью убивать во имя необходимости отстоять жизнь. Гамлет-Высоцкий понимал: чтобы разрубить этот трагический узел, надо погибнуть. ‹…›

Весь облик Гамлета, пружинящая походка, быстрота и неожиданность реакций — все говорило о том, что он твердо решил: сперва победить, потом умереть. Мысль в нем работала большая, тяжкая, но этому сильному мускулистому парню она была по плечу, он ее логику ни на секунду не упускал. Нес, как грузчик. Испариной покрывался лоб. Непредсказуемым становился жест» [146] Бачелис Т. И. Гамлет-Высоцкий // Вопросы театра. 1987. № 11. С. 123–142. .

«Трагедии придан, а, может быть, точнее — возвращен площадной характер. Театр отказался от дворцовой пышности, пренебрег придворным этикетом, и это полемически направлено против вольного или невольного артистического холопства перед венценосцами. Любимов лишает их ореола величия, подчеркивая лишь реальные атрибуты власти: Клавдия всегда сопровождают телохранители, он окружен доносителями, прячется за крепкие стены» [147] Аникст А. Трагедия: гармония, контрасты // Литературная газета. 1972. 12 января. .

Из стенограммы обсуждения спектакля «Гамлет» в Главном управлении культуры исполкома Моссовета 22 ноября 1971 года:

«М. М. Мирингоф [148] М. М. Мирингоф — работник Управления культуры исполкома Моссовета. . Руководство Управления поручило мне высказать наши соображения по спектаклю……в этом спектакле мы видим современное прочтение „Гамлета“ … Это современное прочтение порывает с традиционализмом, вековыми наслоениями, романтической трактовкой. Мы видим стремление художника-постановщика к правде жизни… Отсюда суровость, строгость, бурное, динамичное развитие действия, предельная обостренность конфликтов, особенно между Гамлетом и миром Клавдия… Видно стремление постановщика к максимальному выявлению трагического начала „Гамлета“…

Ю. П. Любимов. Спектакль сделан полемическим. Я тоже играл в вещах Шекспира [149] В Театре им. Евг. Вахтангова Ю. П. Любимов сыграл Клавдио, а затем Бенедикта в спектакле «Много шума из ничего» (реж. И. Рапопорт, худ. В. Рындин, 1936); Валентина в «Двух веронцах» (реж. Е. Симонов, худ. Г. Федоров, 1952); Ромео в «Ромео и Джульетте» (реж. И. Рапопорт, худ. В. Рындин, 1956). . Я видел Шекспира в разных театрах, в том числе и у Охлопкова [150] Н.П. Охлопков (1900–1967) — режиссер, актер, народный артист СССР (1948). «Гамлета» Охлопков поставил в 1954 г. в Театре им. Вл. Маяковского с Евгением Самойловым в главной роли. . Я видел и Питера Брука [151] Питер Брук (р. 1925) — английский режиссер. Бруком было поставлено несколько спектаклей по пьесам Шекспира: «Мера за меру» (1950), «Зимняя сказка» (1951), «Тит Андроник» (1955), «Гамлет» (1955), «Король Лир» (1964). Спектакли «Король Лир» и «Гамлет» (с Полом Скофилдом в главной роли) были показаны в Москве. К «Гамлету» Брук обратился еще раз, но уже значительно позднее — в 2002 году. и считаю, что у Брука было много театральщины, много метафизического. Мне хотелось все это в нашем спектакле снять. Шекспир был слишком законтурен нами. Я напомню, что все мирились на Наполеоне — величественном герое, а Лев Николаевич впервые взял и написал Наполеона с насморком, с подрагивающей ляжкой. Тем самым он снял с него мантию величия…

Поэтому я и назначил на роль Гамлета не Филатова, а Высоцкого. Это актер очень земной, человечный. Он весь — плоть от плоти, с улицы».

«Я не помню, кому пришла в голову мысль сделать костюмом Гамлета джинсы и свитер. Думаю, это произошло потому, что в то время мы все так одевались. А Володя за время двухлетних репетиций „Гамлета“ окончательно закрепил за собой право носить джинсы и свитер. Только цвет костюма в спектакле был черный — черные вельветовые джинсы, черный свитер ручной вязки. Открытая могучая шея, которая с годами становилась все шире, рельефнее и походила уже на какой-то инструмент, на орган с жилами-трубами…» [152] Демидова Алла. Бегущая строка памяти. М., Эксмо-пресс, 2000. С. 17.

«Мы ставили „Гамлета“ так, как, вероятно, этого захотел бы сам Шекспир… Во-первых, мы отказались от пышности. Было суровое время. Свитера, шерсть — вот что было одеждой. ‹…› У нас нет корон, у нас нет украшений особенных… Алла Демидова, Гертруда, носит грубую цепь и такую большую-большую…» [153] Из беседы Любена Георгиева с Владимиром Высоцким для Болгарского ТВ («Московские встречи». Москва, октябрь 1975 г.).

«Во время репетиций „Гамлета“ Давид Боровский, художник спектакля, принес эскизы костюмов. ‹…› Костюмы различались в основном цветом. Для короля и королевы костюмы были цвета патины. И на фоне серого занавеса король и королева выглядели, как две старые бронзовые статуи» [154] Демидова Алла. Бегущая строка памяти. М.: Эксмо-пресс, 2000. С. 17. .

Сперва костюмы были из грубой ткани. Потом вместе с Давидом Боровским думали-думали и пришли к шерсти, в которой ходят тысячелетия.

Пестрота костюмов стала меня раздражать. Я просил Давида все покрасить в цвет вязаного занавеса, оставив короля и королеву в белом, а Гамлета — в черном. Все успокоилось.

Мысль о занавесе из некрашеной шерсти — шерсти цвета земли — пришла Д. Боровскому в голову в тот момент, когда он работал над декорациями к спектаклю «А зори здесь тихие…». Из мотка такой шерсти он попросил жену связать полотно, напоминающее артиллерийскую маскировочную сетку, а увидев его, понял, каким должен быть занавес в «Гамлете»…