Юрий Алянский - Театр в квадрате обстрела

Когда радио говорило в тишине долгих блокадных вечеров голосом Берггольц, люди жадно вслушивались в простые человеческие слова:

В самый разгар первой блокадной зимы, в предновогоднем выступлении по радио, Берггольц сказала:

— …И будет вновь в Ленинграде и тепло, и светло, и даже… весело. И может быть, товарищи, мы увидим наш сегодняшний хлебный паек, этот бедный, черный кусочек хлеба, в витрине какого-нибудь музея…

Кусочек блокадного хлеба действительно хранится в витрине музея, чтобы мы и наши дети ничего не забыли.

Еще перед войной Ольга Берггольц стала пропагандистом на заводе «Электросила». Она не забывала отроческой клятвы. Теперь, живя и работая в радиокомитете, оставаясь пропагандистом на «Электросиле», которая находилась уже во фронтовой зоне, Ольга Федоровна бывала и на других предприятиях, в том числе на обувной фабрике «Пролетарская победа». Она читала там Ленина и Толстого. Поверяла только что написанные стихи.

Однажды работницы с «Пролетарской победы» увидели, что их любимый пропагандист пришел к ним пешком по осенней слякоти в сбитых туфлях, которые едва не разваливались на ходу. На фабрике сшили Ольге Федоровне русские сапожки и первые в ее жизни лакированные туфли на толстом, модном тогда каблуке и с перфорацией на носке.

— Сапожки неплохие, — говорили пришедшие в Дом радио женщины, — а вот за туфли просим прощения: перфорация получилась некачественная.

Работы в радиокомитете было много, самой разнообразной и всегда срочной. Берггольц писала стихи — это была лирика, публицистика, сатира, — писала очерки и фельетоны в прозе о городских и мировых событиях. В радиокомитет приходили люди и, задыхаясь от волнения, горя, негодования, требовали слова у микрофона — и Берггольц помогала им найти нужные, убедительные слова. Как-то она села писать передачу-листовку: «Немецкий солдат, ты мерзнешь и голодаешь в своих окопах под Ленинградом… Но вспомни только, как еще недавно было уютно у тебя под рождество дома. Вспомни, как зажигалась елка и трещали дрова в печке…» И вдруг она подумала, что все это правда, что в холодных окопах под Ленинградом сидят немцы, люди, которые по чьему-то приказу осаждают чужой им город. Она понимала, что эти люди — враги, оккупанты. Но кто вдохновлял их на преступления?.. Постепенно возник образ Третьего, тупой и страшный облик фашизма, несущего голод, убийства, смерть. «И если ты не повернешь своих пушек против Гитлера, немецкий солдат, ты не уйдешь из-под Ленинграда живым». Так заканчивалась передача-листовка.

А когда Ольга Федоровна принесла перевести ее на немецкий, она узнала, что умирает от голода австриец-антифашист переводчик Фриц… Его удалось спасти. Он переводил почти все передачи Берггольц для немцев, в том числе — и ту, что называлась «Берлин пал».

Удивительным событием в жизни осажденного города стало появление на свет нескольких небольших литературных сборников под названием «Балтфлот смеется». Мало кто знает, что душой одной из этих маленьких, очень тоненьких книжечек стала Ольга Берггольц.

Сборник, подписанный в печать 16 декабря сорок первого года, открывался ее строчками:

Сборник этот интересен еще одним обстоятельством. На его страницах появился автор-баснописец под странным именем, прежде неизвестным литературе — Крылов-внук. Потомок великого баснописца предлагал флотским читателям басню «Собачья дружба», которая высмеивала дружбу немецких и итальянских фашистов. Может быть, любители и знатоки литературных псевдонимов ломали голову над авторством этой басни? Открою секрет: за именем Крылова-внука стояла… все та же Ольга Федоровна Берггольц. Это обстоятельство не может не удивить: лирический, гражданский поэт в самые тяжкие дни сопротивления города обратился к басне, к сатире и с честью выступил в непривычном жанре.

Здесь же напечатаны стихи, рассказы, сценки, создававшиеся в радиокомитете. И хоть в городе было в те дни совсем не до смеха, юмор и сатира не умирали.

Как-то в радиокомитете задумали создать радиопьесу или хотя бы просто веселую передачу, способную внести в ленинградский эфир разрядку. С предложением написать такую передачу обратились к Берггольц.

— О чем же ее написать? — спросила Ольга Федоровна.

— Хотя бы о неудавшемся «блицкриге»! Гитлер все откладывает сроки своей победы, обещает одолеть нас если не зимой, то весной, — говорили редакторы.

— А весной он перенесет свои сроки на лето! — сказал кто-то. — Ему только и остается, что менять времена года.

— Четырех времен года ему уже не хватает, придется придумать пятое, — сказала Берггольц и вдруг задумалась: — «Пятое время года»! Так и будет называться передача.

Законы художественного творчества удивительны. В те самые тяжкие дни первой блокадной зимы Берггольц писала трагический «Февральский дневник»:

И почти одновременно сочиняла веселые, полные живого юмора фельетоны «Пятое время года» и «Фюрер гадает», заставляя людей смеяться!

«Пятое время года» прошло в эфир несколько раз. Актеры читали фельетон в лицах. Получился небольшой веселый радиоспектакль. Действовали в нем Гитлер и главари его банды. Документальной основой сценария послужили немецкие пропагандистские передачи и подлинные выступления Гитлера по берлинскому радио.

…Город полюбил своего поэта. К поэзии Берггольц обращались и в радостные, и в тяжкие минуты жизни. Весной сорок четвертого года к Ольге Федоровне пришла ленинградская девушка Нина Нонина. У нее были заплаканные глаза. Она пришла к своему поэту с просьбой написать о ее брате, двадцатилетнем гвардейце Владимире Нонине, павшем в январе сорок четвертого года под Ленинградом…

И поэт выполнил просьбу юной ленинградки. Искусство и литература Ленинграда и на этот раз честно послужили жителям города. Берггольц написала замечательную поэму «Памяти защитников»: