Наль Подольский - Расчленяй и властвуй

Машину Багрова они обнаружили в том же месте, где встретились с ним час назад. Произошел обмен совершенно одинаковыми с виду чемоданами, что внешне выглядело страшно глупо и напоминало сцену из шпионского фильма.

— А его можно открыть? — не могла сдержать любопытства Карина.

— Отчего же нет? Разумеется, можно. Как говорится, товар лицом. — Полковник распахнул чемодан. — Нажмите клавишу «Контроль», — предложил он Карине.

Она осторожно коснулась клавиши кончиком пальца, и на жидкокристаллическом экране возникла надпись: «Нарушений режима не было».

— А теперь — «Питание».

На этот раз появился текст: «Автономия 10 суток».

— Ночью подзарядили, — пояснил Багров и, бросив косой взгляд на Клаву, добавил: — В последние сутки будет отсчитывать часы. Но до этого лучше не доводить.

— А остальные клавиши для чего? — Клава нашла в себе силы преодолеть страх перед полковником, понимая, что в конце концов ей предстоит остаться один на один с этим чемоданом.

— Влажность, температура и прочее. Они для специалистов. Вас касаются только эти две. Да и то в крайнем случае. Все? Больше нет вопросов?

— Мы сегодня, наверное, тоже уедем, — сказал адвокат, — где оставить машину?

— Поедете «стрелой»? Вас отвезут на вокзал.

— Прощайте, полковник. Желаю удачи.

— Я тоже, — буркнул Багров, кивнул Карине и резко взял с места.

До самолета Клавы оставалось около трех часов, и времени хватило только на то, чтобы заехать за ее вещами и наскоро пообедать. Дома, невзирая на бурные протесты Карины, Клава вручила адвокату его гонорар, оговоренный ею ранее — чек на десять тысяч. В скупости ее упрекнуть было невозможно.

По пути в Шереметьево, не особенно таясь, их сопровождала машина, и в самом аэропорту за ними присматривали два незнакомца, причем они, в отличие от других провожающих, были пропущены на летное поле.

— Надо же, как полковник печется о безопасности Клавы, — удивилась Карина.

— Думаю, ему начихать на Клаву. Он печется о благополучной доставке контейнера по назначению.

— А зачем ему это? Ведь главное у него в руках: вещественное доказательство, почка, плюс вся криминальная цепь ее добычи, и притом отлично документированная.

— Все верно. Но у него есть своя игра с Интерполом, и тем, вторым, контейнером, он расплачивается с ними. Ручаюсь, он помечен таким букетом изотопов, что теперь его можно найти хоть на дне морском.

— Почему ты не предупредил Клаву?

— Какая польза? Изменить она ничего не сможет, а вести себя естественно ей будет трудно, в компании террористов это опасно. И еще, знаешь — чем скорее ее приятель, как его, Бурчи, окажется за решеткой, тем лучше для Клавы. Рано или поздно, он ее крупно подставит.

— Ты, наверное, прав. Но все это беспокойно и страшно.

Вечером, когда после прощального ужина хозяева дома вышли проводить Самойловых к машине, в ней уже, на месте водителя, сидел Коля. Он отвез их на вокзал, в нескольких шагах позади них проследовал на платформу и, стоя поодаль, дождался отхода поезда.

— А о нас он зачем печется? Вряд ли он может нами с кем-нибудь расплатиться, — засмеялась Карина, наблюдая в окно, как увешенная огнями Останкинская башня уплывает назад.

— Не знаю. Возможно, мы для него — важные свидетели. К тому же он непрерывно плетет какие-то сети — может, в них нам уготована своя роль… Не знаю.

По приезде в Петербург об этом разговоре не вспоминали. Жизнь вошла в обычную колею, Карина занялась организацией выставки каких-то авангардистов, и Александр Петрович стал надеяться, что она постепенно забудет о «троюродной кузине» и ее рискованных связях. Но вскоре он заметил, что Карина стала включать программы новостей значительно чаще, чем у них было заведено, и даже заглядывать в газеты, чего раньше вообще никогда не делала. Он-то сам газеты просматривал регулярно.

И все-таки они оба прозевали ожидаемое событие по той простой причине, что российская пресса почти не уделила ему внимания. Они получили по почте конверт, естественно, без обратного адреса, с газетной вырезкой. В коротенькой заметке сообщалось, что десятого ноября в Милане был арестован один из лидеров итальянской ультралевой организации «Тяжелые шаги» Витторио Бурчи. В перестрелке перед арестом он был тяжело ранен, отчего и скончался в тюремном госпитале. На полях заметки имелась надпись: «Коммерсант, 11 ноября».

— Узнаю педантизм нашего друга, — хмыкнул адвокат, — но заметь, как ловко работают: его арестовали, а не убили. И арестован, и мертв — сплошные плюсы.

— Ты полагаешь, это сделано с расчетом?

— С точнейшим. У них нет смертной казни. Как только такой красавец садится в тюрьму, начинается бесконечная цепочка варварских акций с захватом заложников, и пока он жив, хлопот не оберешься.

— Но посмотри: ни про Клаву, ни про почку — ни слова.

— Думаю, не случайно. Насколько мне известно, «Тяжелые шаги» убирают газетчиков, которые суют нос в их дела.

Карина не поленилась позвонить в Ереван, и на вопрос, как дела у Клавы, получила стереотипный ответ: «Девочка здорова и у себя в Италии скоро выходит замуж».

Соседи Самойлова затеяли ремонт. Целыми днями за стенкой раздавалось постукивание и слышался визг пилы.

— Странно, — виновато улыбаясь, сказала Карина, — у меня этот шум вызывает беспокойство, хотя вроде бы дело житейское. И еще, я почему-то вспомнила, что ты давно не чистил пистолет. Это непорядок.

Не согласиться с этим было нельзя, и адвокат, разложив на столе газету, занялся чисткой и смазкой оружия, добросовестно, но без большого энтузиазма. Обладая рациональным складом ума, он тем не менее был убежден, что начать ни с того ни с сего чистить оружие — верный способ накликать необходимость его применения.

А жизнь, будто нарочно складывалась так, чтобы поощрять суеверия Александра Петровича. Через день в девять утра раздался телефонный звонок. В такое время, как правило, Самойловым никто не звонил, и адвокат неохотно снял трубку, надеясь, что кто-то просто ошибся номером.

Он сразу узнал голос Клавы, и ощутил спиной неприятный озноб, распространившийся, пока она лепетала слова приветствия, на весь позвоночник, от шеи до поясницы, что означало высокий градус опасности. С первой же секунды он мог почти дословно предсказать всю ее речь: у нее сложности с работой в Италии, она хочет немного поработать в России, ей нужны совет и помощь хорошего юриста, то есть его, Самойлова, не говоря о том, что она успела за несколько дней безумно соскучиться по своим драгоценным родственникам.

Загнанно оглядевшись по сторонам и поняв, что путей для отступления нет, он пригласил ее приехать немедленно, наказав взять такси из числа ожидающих очереди на стоянке и не соглашаться ехать с водителями, которые будут подходить к ней сами.