Лев Пучков - Дело чести

– Насчет Братского не знаю, – не стал обнадеживать я Мента. – А вот насчет нас с вами… Короче, придется бабки отдавать.

– Да хер с ними, с бабками, – тихо пробормотал Джо. – Отдай… Только они нас тут же в расход выведут, как получат бабки… Ты подумай там, ладно? Ты ж у нас мудрая птица, Сыч…

– Напильник нужен, – еле слышно прошипел Лось, косясь на фигуру рыжего, заслонявшего сверху дверной проем – в погреб он спуститься не счел нужным. – Нам бы напильник – за полчаса расковались бы… Ты там подумай, ладно?

– Все будет в ажуре, хлопцы, – успокоил я их, хотя даже отдаленно представить себе не мог, каким макаром мы будем выкручиваться из этой тупиковой ситуации. – Я чего-нибудь придумаю. Сейчас меня, насколько я понял, повезут к пещерам – бабки доставать. Пока суд да дело, я обмозгую наиболее приемлемые условия…

– Все, закончил! – крикнул сверху рыжий. – Иди, Зелимхан зовет.

– Я чего-нибудь придумаю, ждите, – еще раз пообещал я, поднимаясь по ступенькам.

– Как видишь, все живы здоровы, – похвастался Ахсалта-ков, когда я вновь уселся за стол. – Раненому оказали помощь – пулю извлекли, уколы поставили, перевязали. Мы гуманный народ…

– Братского замочили? – поинтересовался я, внимательно наблюдая за выражением лица собеседника.

– Что за вопросы, Иван?! – Зелимхан удивленно вскинул брови – выражение лица каменное, лишь зрачки едва заметно метнулись туда-сюда, выдав некоторую растерянность. – Тебя почему это интересует?

– Да так… – Я присмотрелся к лицам сидящих рядом с Ах-салтаковым мужиков – никаких эмоций. Ясное дело – парни тертые до невозможности, в гляделки играть смысла нет. – Просто жили вместе довольно долго, успел привязаться к пацану. Хороший мужик он, с одной стороны… но фуй ему в жопу, с другой стороны! Напоследок, сволочь, немного подговнял – привез не туда, куда надо… Слышь, а если вы его не замочили – покажите его мне, а? Хотелось бы парой слов перекинуться.

– А он уже уехал, – невозмутимо соврал Зелимхан – опять зрачки выдали горного волка. – Бабки получил и свалил. Так что помочь ничем не могу, извини. Может, еще встретитесь где-нибудь, тогда и поговорите…

Ага, обязательно! Встретимся и поговорим – в аду. Ну и дурак же ты, фээсбэшник! Я вдруг вспомнил, как переживал Братский после казни прелюбодеев на центральной площади Мехино: все пытался понять, что за странный народ эти чеченцы, традиции и обычаи которых он вроде бы изучил как свои собственные. Да, он так ничего и не понял – иначе ни за что не поверил бы, что, став свидетелем и пассивным участником этой жуткой акции, может рассчитывать остаться в живых да еще и получить солидное вознаграждение за предательство. Вот я, например, хоть и не настолько образован, все прекрасно понимаю и не лелею никаких эфемерных надежд. Как только Зелимхан получит деньги – мы все трупы. Ему проще сразу застрелиться, чем жить и постоянно вздрагивать, зная, что где-то ходят исполнители – очевидцы злодеяния, организатором которого явился он и подобные ему высокие деятели в папахах…

– Ладно, хватит время терять, – Зелимхан переглянулся с соседями и заговорщицки подмигнул мне. – Обсудим детали…

…К скальной гряде, таившей в своем необъятном чреве бесконечные лабиринты пещерных галерей, мы прибыли уже гораздо позже полудня – часа три ушло на удовлетворение всех моих капризов и подготовку экипировки для восхождения-погружения в недра. По моему требованию нас обкормили плотным обедом, после которого, сами понимаете, меня одолела страшная слабость – пришлось часок поспать, чтобы немного прийти в себя и, типа того, не наступить ненароком на мину, от которой сдетонирует вся система, способная намертво обвалить галереи – хрен потом откопаешь. Затем я придирчиво выбирал экипировку для саперных работ, ковыряясь в горе имущества, предоставленного по команде Зелимхана хозяйственным Рашидом, потом мы торговались насчет условий выемки денег и нашего убытия восвояси – вот времечко-то и пролетело.

Зелимхан на удивление терпеливо воспринял все мои выкрутасы: даже ни разу не обругал и все просьбы выполнял с пол-оборота. Такое трепетное отношение было объяснимо: он неплохо разбирается в саперном деле и знает, какое количество взрывчатки мы упаковали в галереях при закладке «гонорара». И прекрасно понимает, что один мой неверный шаг может принести ему титанические хлопоты. Рванет система – и привет, одной бригадой горнопроходимцев тут не обойдешься: придется забивать полнокровную шахту со всеми сопутствующими аксессуарами. А это обойдется едва ли не дороже той суммы, которую потребно извлечь.

Весь южный склон гряды, в изобилии поросший кустарником и чахлыми деревцами, был усеян разнокалиберными валунами – от пудовых окатышей, которые легко можно стронуть с места ногой, до неподъемных глыб размером с кабину «КамАЗа». Зелимхан был прав, когда говорил, что тут можно бесконечно долго искать тот самый валун, прикрывающий дополнительный вход в галереи: с первого взгляда было ясно, что даже если запустить сюда роту специально подготовленных геологов, им придется изрядно попотеть, чтобы обследовать каждый из сотен тысяч (а может, и миллионов) камней и обнаружить заветную дырень.

Несмотря на стремление Ахсалтакова обставить выемку мешка с наименьшим коэффициентом привлечения любопытствующих физиономий, очень скоро таковых оказалось более чем достаточно: пока рыжий с напарником разминировали подходы к южному склону, за нашим джипом пристроились два «Мицубиси», в которых разместились свита хозяина Челушей и сам Рашид. Даже издали было заметно, что Бекмурзаев недоволен тем, что его так и не пригласили на прогулку к галереям: он не вышел из машины, чтобы пообщаться с Зелимханом, – так и просидел полчаса, пока не вернулись саперы Ахсалтакова с докладом о проделанной работе.

Спустя еще. полчаса я уже стоял перед свежеразверстой дырой в склоне, из которой ощутимо несло прелью, плесенью и еще чем-то невообразимым… могилой, что ли… Забираться туда не было никакого желания. За моей спиной безмолвно застыли трое «контролеров», назначенных Ахсалтаковым присматривать за мной в процессе подземного путешествия: рыжий с напарником и один из тех дядек, что сидели во дворе за столом рядом с Зелимханом. Теперь, когда дядька облачился в комбинезон и напялил на себя кое-какое снаряжение, он выглядел несколько моложе, чем тогда, когда я его увидел. Был он худощавый, жилистый, до омерзения уверенный в себе и спокойный, как удав, – одним словом, профессионал, чувствующий себя в своей тарелке. Звали его Икрам, причем не просто «эй, Икрам!», а уважительно: «дорогой Икрам» или «уважаемый Икрам». Из его разговоров с Ахсалтаковым я понял, что Икрам – профессионал-спелеолог, занимающийся этим загадочным ремеслом с младых лет; данный пещерный массив в свое время облазил вдоль и поперек и теперь приглашен специально, чтобы я под землей не выкинул какой-нибудь фортель.