Лев Пучков - Пояс шахида

И завершающий штрих всего этого маразма, этакий верхний череп в «Апофеозе войны»: казачий патруль по охране общественного порядка на рыночной площади. Чего они тут ходят, спрашивается? Скажу – только не падайте в обморок. В городе-то прекрасно знают, чей рынок. Потому местные нацболы 7иногда балуют: могут наскочить, палатки раскидать, попинать какого-нибудь чернявого на скорую руку. Вот казачки и следят, чтоб беспорядков не было…

В кармане фуфайки Севера нежно запищал мобильник. Воровато зыркнув по сторонам, наблюдатель шмыгнул обратно в лабаз. Мобильный телефон у сельского бородатого казачины – это неправильно. Если кто посторонний вдруг заметит, могут возникнуть дурные вопросы.

Притворив за собой дверь, Север ткнул кнопку и буркнул:

– На приеме!

– Это не рация, – напомнил образовавшийся на том конце линии Сыч. – Чего встопорщенный? Ты вышел, а тут я звоню, да?

– Точно. Не совсем кстати.

– А ты совсем не выходи…

– А я не робот! – напомнил Север.

– А ты – в бутылку, – флегматично посоветовал Сыч. – А если по большому – докладывай, чтоб знали.

– Детский сад, – констатировал Север.

– Конспирация, – поправил Сыч. – К тебе давешняя «девятки» пошла. Есть просьба: постарайся, чтоб не как вчера.

– Постараюсь…

Север прикрыл плотнее дверь, извлек из нехитрого тайника в коробе под потолком портативную цифровую видеокамеру и, вскарабкавшись на верхнюю полку стеллажа, прильнул к оконцу.

Минут через пять у ворот усадьбы Сулеймана остановилась белая «девятка». Север поймал машину в объектив и заискивающе попросил:

– Не торопитесь, красавцы! Подарите мужчине три секунды. Больше не надо – я шустрый, я успею…

«Красавцы» были болезненно проворны и особой коммуникабельностью не страдали. Вчера, примерно при таких же обстоятельствах, сеанс съемки сорвался: привыкший к степенному поведению горцев, Север самую малость замешкался с камерой, и в результате зафиксировал лишь убывающие в калиточный проем затылки. Наказывать его за это никто не стал, но неласковые высказывания место имели. Скоро приговор, каждый день дорог…

Из «девятки» высадились трое, вяло осмотрелись и без особой спешки вошли в калитку. Машина развернулась и укатила обратно.

– Спасибо, – поблагодарил Север, зафиксировав троицу и проводив объективом «девятку». – Что ж вы так, орлы? Двух суток не прошло – сварились…

«Орлы» не то чтобы сварились – просто почувствовали себя вольготнее. Два дня назад с гор спустились, дикие, встопорщенные, от каждого кустика шарахались. Дошатались по городу, зависли пару раз в кабаке, помяли пышных казачек, убедились, что никто их не «пасет», не преследует, и размякли.

Обычное дело: прелести цивилизации разлагающе действуют даже на самого отпетого головореза, шмыгающего по своим горам и чащобам, аки неуловимый призрак. Если вы поверхностно знакомы с историей диверсионных войн, то наверняка знаете, что всех матерых диверов брали за горло именно в населенных пунктах и изымали из приятной обстановки. А именно: из баньки, теплой постели веселой вдовушки или милой зазнобы, от щедрого стола, с какого-нибудь безопасного внешне торжества на даче у верных друзей и так далее.

Почему так получается? Да все просто. Дивер – он сын Природы-Матери. Потому на природе его трепетная интуиция работает на всю мощь и предугадывает малейшие отклонения от нормы. Но, помимо этого, как и все мы, дивер – сын человечий. То есть его не на фабрике клонировали, зубастым и могучим, а он когда-то ребеночком был, он родом из детства. Потому, оказавшись под сенью дружественных стен и в полной мере ощутив на себе тепло податливого женского присутствия, любой профи поневоле впадает в инфантильный транс. Интуиция погружается в летаргический сон, а глубины подсознания оказывают диверу медвежью услугу, исторгая из недр своих несокрушимые детские установки. Мнится матерому, что он грудной сосун, любимый всем Человечеством и защищенный от всех бед враждебного мира мягкой мамкиной сиськой…

Убедившись, что возле усадьбы более ничего интересного не происходит, Север оценил результат своего операторского творчества, озадаченно крякнул и, спустившись со стеллажа, произвел обстоятельный покадровый просмотр.

– Вот такая шняга… Сычонок будет в трансе! – про бормотал наблюдатель и тотчас же набрал номер.

– Заготконтора слушает, – ответил Сыч.

– Подъезжай! – рявкнул Север командирским голо сом.

– Со стеллажа упал? – озадаченно поинтересовался Сыч. – Чего там у тебя?

– Не телефонный разговор. Подъезжай. И стульчик прихвати.

– Не понял? – проявил тугоумие Сыч.

– Увидишь – упадешь, – пообещал Север. – Давай, я жду…

Сулейман Вахидов имеет негласный статус топ-менеджера рынка. Вся информашка, которую удалось добыть по данному субъекту: появился в Стародубовске недавно, месяца три назад, капитально строится в «чеченской слободе», а усадебку возле рынка прикупил для офиса. Пока строится, живет здесь малой семьей 8. В усадьбе постоянно полно народу – по делам приезжают, у ворот торчат несколько машин.

Поначалу на отдельно живущего Сулеймана особого внимания не обращали. Следили за «слободой», памятуя об основном принципе горского фундаментализма: ни одно «мероприятие», планируемое пришлыми диверами, не обходится без активного участия и поддержки местной диаспоры.

Так вот, следили-следили и выследили. Две московские адвокатессы – чеченки по национальности, временно поселившиеся в «слободе» и разъезжавшие по городу под охраной четверки дюжих горцев, пару раз зачем-то навещали Сулеймана.

В связи с данным обстоятельством обратили свой милостивый взор на усадебку и вывели некоторую интересную закономерность. Если ранее, судя по информации рыночного люда, в усадьбе вечно был проходной двор, то с началом завершающей стадии процесса будто ножом отрезало: посещаемость упала до нуля. Машины у ворот не толпятся, людишки не шастают туда-обратно – такое впечатление, что старший менеджер по каким-то причинам временно свернул дела.

Вопрос: что это за причины такие?

– Ты на всякий случай приглядывай, – мимолетно озадачил Шведов сканирующе-пишущего Севера. – Лежишь, слушаешь. Иногда посматривай в ту сторону…

Два дня назад Север валялся себе на полке, слушал процесс и одним глазом смотрел в оконце. И высмотрел кофейную «девятку» с ингушскими номерами, воровато шмыгнувшую в ворота.

– Есть контакт, – последовал доклад по команде. – Номера пишите…

А спустя полчаса из усадьбы выехала… белая «девятка» с местными номерами. Сулейман пользовался подержанной «ГАЗ-24-10», другой машины в усадьбе не было. Чудо!

– Опять запишите, – продиктовал Север новые данные.