Лев Пучков - Кровник

Однако у меня были изрядные сомнения по поводу истинности показаний, которые предстояло дать Беслану. Во-первых, сообразив, что от него хочет внезапно свалившийся агрессор, «дух» может соврать, понимая (если не дурак), что после такого допроса оставлять его в живых мне ни в коем случае не стоит. Ну, а коли так – вот тебе, получи дезу!

Во-вторых. Если подонок местами умный, он сразу сообразит, что может рассчитывать остаться в живых лишь в том случае, если предложит мне версию, предполагающую его обязательное участие в моем предприятии. Например, скажет, что место нахождения интересующей меня женщины знает только он один, а объяснить, как туда добраться, толком не может. Вот проводить – так это запросто, это можно. И проводит – прямиком в лапы какого-нибудь сторожевого поста «духов»…

Меня такой расклад не устраивал – слишком много было поставлено на карту.

Дождавшись, когда образовались качественные угли, я положил нож Беслана кончиком в костер и потерянно ухмыльнулся, пожав плечами. Неожиданно меня посетила совершенно посторонняя и, казалось бы, никчемная мысль, сравнение, навеянное ситуацией. Вот ведь как интересно – нас практически ничто не отличает от наших диких предков: компьютеры, роботы и космические исследования – это так, мишура, напускное обличье. Сущность остается одна, она равновелика, как у кроманьонца, забившего какого-нибудь мамонта много веков назад, так и у оператора ракетной установки на пороге XXI века.

В прошлом году ранней весной под Мачкой-Артаном мои бойцы выследили душманского снайпера, который в течение недели уложил 17 человек из танкового батальона, обеспечивавшего размещение тактической группировки, в том числе и комбата.

Тогда получился небольшой инцидент: танкисты отобрали снайпера у моих пацанов – те не стали рубиться, свои же ребята… Снайпер при ближайшем рассмотрении оказался русской бабой лет тридцати. Она сказала, что родом из-под Липецка, беспрестанно плакала и умоляла отпустить ее. Типа: больше никогда так делать не будет, дети у нее малые и вообще простите засранку, бес попутал.

Ну вот, отняли танкисты бабу, утащили к себе на позиции, а когда заявились фээсбэшники, чтобы забрать пленную, им заявили – только попробуйте, суньтесь! Раскатаем ваш злосчастный «фильтр» к гребаной матери по бревнышкам! Я потом высчитывал – танковая пушка как раз бы до того «фильтра» добила. Вполне мог возникнуть повод для большой перестрелки – такие штуки бывали, это все знают.

Фээсбэшники – люди опытные, в разных переделках бывали. Потоптались, поругались и махнули рукой – не было печали из-за какой-то мрази дикий скандал устраивать. Короче, убрались восвояси.

Весь день снайперша была у танкистов на позициях – только вопли оттуда долетали. Что они там с ней творили, я полагаю, не надо объяснять. А ближе к вечеру танкисты вытащили пленную из блиндажа, прицепили тросами за руки и за ноги к двум танкам и завели моторы…

Помнится, я тогда в запальчивости попытался воспрепятствовать этому делу – чуть было в рукопашную не бросился на «мазуту» 5. Однако их ротный, что остался за комбата, наставил на меня автомат и тихо так сказал:

– Сыч, а ты видел ее винтовку, а? Видел?! У нее ж, у суки, на прикладе сорок девять зарубок… Сорок девять, Сыч!!! Сорок девять гробов… А у «бати» нашего жена без хаты да без работы, и трое пацанов-дошколят остались…

И глянул на меня таким взором! Ничего гуманного в том взоре я не обнаружил – выжженная пустыня и боль… В общем, рванули танки в разные стороны, только клочья полетели…

Я глянул на раскалившееся лезвие ножа и зябко передернул плечами. Когда-то, очень давно, древние славяне наиболее отличившихся татей предавали размычке – раздирали лошадями, скачущими во весь опор. А еще эти самые древние, когда возникала нужда, пытали пленного врага раскаленным железом, чтобы добыть правдивую информацию о его намерениях, силах и средствах… С той поры минуло немало веков, и мы сейчас живем вроде бы в цивилизованном обществе… Да уж!

После того, как я подтащил Беслана к луже и пару раз макнул его головой в стоячую воду, он окончательно пришел в себя и, по-видимому, слегка разобрался в ситуации.

Отфыркиваясь ноздрями, пленник ненавидящим взглядом смотрел на меня и громко мычал – видимо, хотел что-то сказать. Достав свой нож, я аккуратно выстриг на пластыре небольшое отверстие – как раз, чтобы подопытный мог отчетливо шептать, после чего подтянул пленника к огню.

– Извини, парень, – обратился я к Беслану по-чеченски, – придется тебя немного обидеть, – после чего мой клиент прошипел через дырочку:

– Ты что?! Ты кто?! Что тебе надо?

– Надо, надо, сейчас увидишь, – продолжил я уже по-русски. – Вот тут у меня есть один занимательный снимок – погляди-ка, козлик. – Я извлек из кармана фотографию моей жены, поставил ее на землю, прислонив к камню, и, перевернув пленника на живот, ухватил его за волосы, зафиксировав лицо в тридцати сантиметрах от снимка. – Смотри, парень. Внимательно смотри! – посоветовал я Беслану. – И вспоминай. Только хорошенько вспоминай, чтобы ненароком чего не напутать! – Проинструктировав распластанного на земле врага подобным образом, я ухватил его нож, наполовину торчавший из костра, и аккуратно приложил острие к первому шейному позвонку, слегка надавив сверху.

Беслан страшно рванулся и громко замычал. Я сильнее надавил на нож и прижал конвульсивно содрогавшуюся спину коленями. В воздухе сильно запахло горелым мясом и жженым волосом.

– Вспоминай, мой хороший, вспоминай, – подбодрил я пленника, глядя на часы. Чтобы не допустить передозировки, надо проводить сеанс в несколько приемов по пятнадцать секунд, не более, иначе человек может умереть от болевого шока. Пятнадцать секунд истекли – я отнял нож от Беслановой шеи и уложил его обратно в костер.

Тело Беслана сотрясалось от рыданий – нет, я не специалист в области пыток и ранее такими вещами не занимался. Просто я в совершенстве знаю расположение акупунктурных точек на человеческом теле, могу лечить иглотерапией и прижиганием – отсюда и небывалая эффективность при первом же воздействии. Однако подонку здорово досталось, решил я, принюхавшись. На фоне «аромата» жженого волоса явственно ощущался резкий запах свежего дерьма.

– Да ты, никак, обтрухался, бедолага! – Я отпустил пленного и слез с его спины. В штанах Беслана явственно прослеживалось солидное прибавление. – Вот он, обед-то, весь вышел. Ох ты, ичкерский волк, – укоризненно попенял я скрючившемуся пленнику, который дрожал и прятал лицо в траву, вытирая обильно проступившие слезы. – Наверно, тебе никогда раньше не делали так больно, козлик, – выдвинул я предположение и, достав из костра успевший вновь накалиться нож, поднес его к глазу пленного, застопорив второй рукой дернувшуюся назад кудлатую голову. – Куда вы дели эту женщину?! – быстро спросил я. – Ну, быстро! Соврешь – выколю глаз. Считаю до трех. Раз!!!