Лев Пучков - Кровник

– В дурдоме! Мы оставили ее в дурдоме! – скоропалительно зашептал Беслан и, крепко зажмурившись, пробормотал скороговоркой:

– Она жива, жива, жива! Мы продали ее доктору Али! Она жива, жива, жива!!!

– В каком дурдоме?! – напористо спросил я. – Который в Шелковском? А?!

– Нет, нет, у Хакана, – поспешил поправить Беслан. – Там, как в город ехать, есть дурдом. Главврач Али, она жива! Жива она!

– Когда это было? – Я отнял нож от глаза пленного – самое главное он мне сообщил, можно было больше не давить.

Судорожно вздохнув, «дух» помотал головой, стряхивая слезы, тревожно осмотрелся и прошептал:

– С неделю назад. Она там… Ну, продали ее этому Али… Там с нею будут хорошо обращаться, все с ней будет нормально…

– Так, так… Ну, а где две молодые девчонки, которых вы вместе с этой прихватили? – Я кивнул на фотографию своей жены и обратил внимание, что мой пленник заметно поскучнел. – Где те девчонки, козел?! – Я положил нож в костер – так, чтобы Беслан видел.

– Не надо, – тихо попросил пленник, и слезы вновь выступили у него на ресницах. – Не надо… Они, это… Ну, в общем, у одной кровотечение началось в дороге… Выкинули ее. А вторую с собой на базу увезли.

– Ну и как она там, на базе? – подбодрил я рассказчика, внимательно наблюдая за его лицом. – Поди, уже задолбили до смерти, да?

– Нет, нет! Нет! – поспешно возразил Беслан. – Что ты! Живет себе, работает… – и спрятал глаза. Сразу стало ясно, что соврал.

– Твари! – Я скрипнул зубами и пристально посмотрел в глаза пленника, стараясь уловить его блуждающий взгляд. Ну что ж, я расколол тебя без особых потуг. Молодой, ловкий, в меру сообразительный волк, прожил на войне довольно долго. Опытный боец. Однако наделал в штаны при первом же болевом шоке, нестойкий парниша, совсем нестойкий. Ребята, похлипче телосложением, было дело, выдерживали шутки покруче, когда попадали в плен к «духам». Если довлеющий болевой фактор ты переносишь настолько плохо, что он вытесняет из твоего сознания все посторонние мысли, то не сможешь врать во время пытки. Это все, что мне требовалось на данный момент, – полная уверенность в правдивости показаний подопытного… Так, так. Теперь надо действовать быстро. Если он начнет причитать, я не даю гарантий, что сумею это сделать.

– Ну-ка, ну-ка, – я отвел взгляд от лица пленника. – Так ты, говоришь, сделал кровотечение одной девчонке?

– Это не я, не я! – отчаянно прошипел сквозь пластырь Беслан. – Там у нас Дука есть – у него такая огромная елда! Ну, у этой бабы там хлюпать начало – насовали ей уже, так он, дурак, ну… ну-в жопу ей вдул… Так, наверно, что-то там ей повредил – кровища как хлынет! Ну и…

– Спасибо тебе, говнюк, – вполне искренне сказал я вол-чаре и, ухватив его нож из костра, извинился:

– Прости, но молиться не даю – не в моих правилах, – после чего аккуратно всадил нож под левый сосок молодого кобеля.

Дождавшись прекращения конвульсий, я натолкал Беслану в штаны камней, затащил труп на середину лужи и, быстро уничтожив следы кострища, направился к месту стоянки нашей машины.

Итак, задел имел место: на огромной территории, среди сотен тысяч людей я в почти безвыходной ситуации отыскал вполне реальный след своей пропавшей жены и получил какую-то надежду на то, что она жива – пусть ничтожно малую, тем не менее…

При этом я впервые в жизни убил связанного безоружного врага и даже не почувствовал каких-либо угрызений совести – будто манекен пропорол на тренировке. Тем самым я уподобился выродкам, не имеющим совести и сострадания, против которых мне приходилось бороться всю свою военную жизнь… Более того, очень возможно, что довольно скоро мне придется при аналогичных же обстоятельствах укокошить еще немало чеченцев определенной категории.

Однако вы сами в этом виноваты, ребята! Я этого не хотел!!! Ну какой черт, спрашивается, дернул вас умыкнуть жену офицера спецназа?!

То обстоятельство, что дурдом находился на территории, контролируемой нашей тактической группировкой, некоторым образом облегчало мою задачу. Однако оно же чуть было не внесло сумятицу в стройный план поисков и едва не подвигло меня на безрассудство.

Пока нашу машину шмонали пацаны из сводного полка милиции, в зоне ответственности которого располагался дурдом, я нервно прохаживался по обочине шоссе и безотрывно глядел на ворота психбольницы, находящиеся на удалении четырехсот метров от КПП заставы.

В этот раз процедура кропотливого досмотра меня здорово разнервировала: страшно хотелось броситься к старшему досмотровой группы и заорать: «Да свой я, пацаны!!! Там моя жена, ну что же вы!»

Поскрипев зубами, я с большим трудом сдержался и бросаться в объятия хмурых сосредоточенных бойцов не стал: во-первых, мою несдержанность могут превратно истолковать ребятишки из группы прикрытия, которые в процессе досмотра держат пассажиров на мушке, – на всякий случай; во-вторых, без представителей правоохранительных органов и местной администрации наши все равно не имеют право производить проверку лечебного учреждения. Это идиотское правило, но оно жестко выполняется, поскольку тот, кто попытается куда-либо вторгнуться в частном порядке, рискует заполучить обвинение в мародерстве – такие прецеденты уже имели место. Вот потому-то и гуляют «духи» как им заблагорассудится на подконтрольной федералам территории, шмыгая меж заставами. И так по всей группировке: стоит себе застава, обеспечивает проводку колонн по военно-полевой дороге и контроль на трассе, а рядышком, совсем неподалеку, – село или учреждение, в которые «духи» могут средь бела дня заявиться по любой другой дороге, которая никем не контролируется. Есть мнение, что такой бардак кому-то на руку, и потому никто не меняет положение дел, несмотря на то, что от этой неразберихи гибнут люди, а некоторые села – ну, например, такие, как Хамашки, приходится по несколько раз брать с большими потугами. Собрались с силами, выбили «духов», отошли и сели в двух километрах на заставе – контролируем. А «духи» перекурили и тем же вечером опять пришли в село – в нем-то никого нет! Каждый штурм населенного пункта – это куча трупов и калек как с той так и с другой стороны. Короче, беспредел…

Так вот, быстренько проанализировав ситуацию, я подавил эмоции и решил не форсировать события. Конечно, можно было бы заявить начальнику заставы, что я – такой-то, и потребовать произвести осмотр дурдома. Очень скоро из Центра подтвердили бы информацию по поводу моей персоны, и сюда прикатили бы представители Хакановской администрации, а из Грозного прислали бы парочку местных ментов. И всем гуртом поперлись бы осматривать психушку. Это решило бы все проблемы, при условии, что моя жена находится там… А если ее там нет?! Такой вариант тоже нельзя исключать, мало ли что? Так вот – если ее там нет, тогда мой чеченский вояж можно считать успешно завершившимся. Нарисовавшись единожды, забраться обратно под удобную во всех отношениях крышу британского журналиста мне не удастся никоим образом…