Дик Френсис - Напролом

– А Себ оплатил? – спросила Холли. Бобби покачал головой.

– И хватает же наглости!..

– Он говорит, что получил заметку только вчера. Не всю газету, а только вырезку со статьей. Она пришла по почте. В обычном буром конверте.

Адрес напечатан на машинке. Конверт пришел из Лондона, как и все прочие.

– А что, всем владельцам прислали вырезки? – спросил я.

– Похоже, что да. Большинство из них звонили по телефону. Остальным я звонить не стал, так что не знаю.

Мы некоторое время посидели у камина. Я одолжил телефон, чтобы позвонить домой и получить сообщения с автоответчика, и перезвонил двум тренерам, которые предлагали мне участвовать в скачках на следующей неделе. Потом я позвонил двум жокеям, жившим в Ньюмаркете, и попросил подвезти меня завтра до Пламптона в Суссексе.

Они сказали, что уже договорились ехать вдвоем, и обещали подбросить.

– Ты сюда вернешься? – спросила Холли, когда я обо всем договорился.

Я посмотрел на ее обеспокоенное лицо. Бобби, похоже, тоже не имел ничего против. Я думал, что он вообще не хотел меня видеть с самого начала, но, похоже, ошибался.

– Останься, – коротко сказал он, и в его голосе звучала просьба, а не вражда.

– Да много ли с меня толку?

– Нам спокойнее, когда ты здесь, – ответила Холли.

Мне не особенно хотелось оставаться здесь из практических соображений.

Во вторник мне предстояли скачки в Девоне. Я предпочел поселиться в Ламборне, в частности, потому, что оттуда можно было доехать до любого ипподрома Англии и в тот же день вернуться домой. Ламборн был расположен в самом центре. Я виновато сказал:

– Мне все равно придется попросить кого-нибудь подвезти меня до Ламборна, потому что мне понадобится моя машина, чтобы во вторник доехать до Девона. Вот когда я во вторник вернусь в Ламборн, мы посмотрим, как будут обстоять дела, и тогда...

– Ладно, – сказала Холли упавшим голосом, даже не попытавшись меня уговорить.

Я посмотрел на ее унылое лицо. В печали она казалась красивее, чем в радости. Такое с ней часто бывало. Внезапно мне в голову пришла одна мысль, и я, не раздумывая, напрямик спросил:

– Холли, ты что, беременна?

Бобби был ошарашен.

Холли пронзила меня взглядом своих светло-карих глаз, в которых читались тревога и возбуждение.

– С чего ты взял? – спросил Бобби.

– Не знаю.

– У нее только небольшая задержка. Мы еще не делали никаких анализов, – сказал Бобби. – Ты ему, наверно, сказала! – с упреком обратился он к Холли.

– Нет, я ему не говорила. – Холли покачала головой. – Я просто как раз подумала, как я была счастлива, когда проснулась в пятницу и почувствовала, что меня тошнит. И подумала – какая ирония судьбы! Мы столько времени хотели зачать ребенка, и вот, когда нам, наверно, наконец удалось, это случилось в такое время, когда нам только ребенка и не хватало.

Бобби нахмурился.

– Ты ему, наверно, сказала! – повторил он. Голос у него был раздраженный. Что он, ревнует, что ли?

– Да нет, я ему не говорила... – неуверенно сказала Холли.

– Ну да, вчера, когда вы ехали сюда! – настойчиво сказал Бобби.

– Послушай, – вмешался я. – Забудь о том, что я это сказал. Какое это имеет значение?

Бобби взглянул на меня с негодованием и, уже мягче, на Холли. Похоже, ему внезапно пришла в голову новая мысль.

– Это вроде того, о чем ты мне когда-то говорила? – недоверчиво спросил он. – Что вы с Китом читали мысли друг друга, когда были детьми?

Она неохотно кивнула.

– Но этого не было уже много лет.

– Да, теперь этого не бывает, – согласился я. – В смысле то, что было сейчас, – это случайность. Возврат к прошлому, так сказать. Наверно, больше этого не повторится.

"Ну а если и повторится, – подумал я, – буду думать, что говорю.

Случайные мысли следует просеивать".

Я прекрасно понимал ревность Бобби, потому что сам почувствовал нечто подобное, когда Холли впервые сообщила мне, что влюбилась. Когда Холли призналась мне, в кого именно она влюбилась, ревность быстро сменилась более объяснимой тревогой, но я хорошо помню острое нежелание делить ее с кем бы то ни было. Как это так: мое место ближайшего друга займет какой-то чужак!

Честно говоря, эта внезапная ревность меня самого немного шокировала.

Я никогда раньше не задумывался о природе чувств, которые я испытываю к своей сестре, но тут принялся копаться в себе и сделал успокоившее меня, хотя и несколько печальное открытие, что Холли может сколько угодно спать с Бобби, меня это не волнует; я боялся утратить духовную близость с ней.

У меня, разумеется, были женщины и до того, как Холли вышла замуж, и после; но все это были просто недолговечные романчики, куда менее серьезные, чем то, что было у Холли и Бобби. "Ничего, – думал я, – у меня еще все впереди; может быть, когда-нибудь..." и прочие банальности в том же духе.

Бобби поверил – или, по крайней мере, сделал вид, что поверил, – что обмен мыслями между нами с Холли не повторится, но нам с нею стоило переглянуться, как мы сразу поняли, что это не так. Если мы захотим, так сказать, настроиться друг на друга, старая привычка вернется.

Весь вечер мы старались не возвращаться к главной теме: кто и зачем это сделал, и в конце концов устало легли спать, так и не найдя толкового ответа. Я снова лег спать одетым, на случай, если появится Грейвс. Впрочем, я был уверен, что даже если он и хотел вернуться, то уже передумал. Я ошибался.

Звон колокольчика разбудил меня в половине четвертого ночи, и не успел он перестать звонить, как я уже натянул ботинки, выскочил из дома и побежал по дорожке, следуя плану, который мы с Бобби разработали накануне вечером.

Я выбежал в ворота – они были открыты, – и в самом деле, на придорожном лугу, где время от времени останавливался цыганский табор, стоял грузовик. На этот раз это была обычная машина с прицепом на двух лошадей. Пандус прицепа был опущен, но лошадей там пока не было.

Я подбежал прямо к кабине и рывком распахнул дверцу водителя, собираясь застать его врасплох, но внутри никого не было. И ключи торчали в зажигании – просто невероятно!

Я поднял пандус и запер двери прицепа, потом сел в машину, завел мотор и отогнал ее на пару сотен ярдов, на боковую улицу. Свернул туда, проехал немного, остановил машину, оставил ключи в зажигании, как было, и бегом побежал обратно к Бобби.

Сцена почти полностью повторяла позавчерашнюю. По крайней мере, во дворе точно так же горели огни и слышались крик и ругань. Бобби и Джермин Грейвс стояли у пустого денника, к которому была подведена сигнализация, и, похоже, готовы были наброситься друг на друга с кулаками. Неподалеку с несчастным видом переминался с ноги на ногу паренек лет шестнадцати, державший в руке большую сумку.